Она задержалась с ответом, который прозвучал довольно холодно и вызвал у Донна еще больше недоверия.
– Вопросы личные. Если ответы будут касаться вас, я вам сразу сообщу.
К изумлению моряков, стоявших неподалеку и слышавших их разговор, они целую минуту смотрели друг на друга. Низкое мнение Донна о женщинах было общеизвестно, и видеть его защищающимся от Кортни Фарроу – и, похоже, проигрывающим – было необычно.
– Итак, – сердито заявила Кортни, – вы отвяжете его и приведете ко мне в каюту, или...
– Я его отвяжу, – ворчливо буркнул Донн. – И незачем так раздувать ноздри. Я его отвяжу. Я даже лично приведу его к вам. Но если я узнаю, что ваши вопросы имеют какое-то отношение к тому, что спрятано в его модных бриджах, я сам выпорю вас!
Чтобы сгладить грубость шутки, Донн быстро ушел, оставив ее стоять с открытым ртом посреди палубы. Она поняла, что совершила ошибку, уклоняясь от ответов на его вопросы. Почему она не посвятила Дэви в свои секреты? Почему не рассказала Шо о предупреждении Сигрема? И почему продолжает лгать, защищая Баллантайна?
Кортни торопливо вернулась в капитанскую каюту. Очищенный от последствий сражения пол представлял собой широкий простор для движений, и она довела себя до такого состояния, что уже готова была отказаться от встречи с Баллантайном, но в этот момент услышала медленные шаги в коридоре.
Она распахнула дверь и увидела измученную, промокшую тень мужчины.
– Вот он, – без всякой необходимости доложил Донн и, не ожидая от Кортни кивка, втолкнул Баллантайна в дверь. – Образцовый янки, гордость нации, лучший из всех, кого я когда-либо знал.
Разорванная в клочья, мокрая одежда Баллантайна обтягивала мускулы, которые свело судорогой от внезапного тепла; его волосы прилипли ко лбу и шее; запястья были ободраны, и свежая кровь пропитывала веревки, связывавшие их вместе. Еще один кусок веревки тянулся от кистей рук к цепям на лодыжках, не давая Баллантайну возможности отвести руки больше чем на дюйм от туловища и позволяя передвигаться только маленькими шаркающими шажками. Хотя он стоял не поднимая глаз, Кортни чувствовала, что он просто сдерживает ярость, а вовсе не признает свое поражение.
«Как чувствуете себя, Янки, когда вас унижают и заставляют стоять в собственном дерьме, а кто-то чистый и сытый злорадно торжествует?» – хотелось спросить ей.
– Благодарю вас, Дэви, – тихо проговорила Кортни. – Можете оставить нас.
– Одних? – Седеющие брови взлетели вверх.
– Да, одних! Если хотите, можете встать снаружи и прижать ухо к двери, но я буду разговаривать с ним одна!
Несколько мгновений Донн яростно жевал и, скривив рот, уже собрался выплюнуть табак, но строгий взгляд Кортни остановил его, и он с шумом проглотил слюну, а потом пристально посмотрел на Баллантайна.
– Чертовски верно, мисс, я буду за дверью. И если только я узнаю, что вы валяете дурака, я доберусь до ваших потрохов, как голодная акула.
Баллантайне поднял головы, а Донн зашагал к двери и, бормоча проклятия, захлопнул ее за собой.
Кортни медленно выдохнула. Баллантайн наконец встретился с ней взглядом, и она поняла, что ее мнение было верным. Его веки покраснели от боли и усталости, под глазами лежали свинцово-серые тени, но в глубине глаз горела яростная ненависть.
Она не могла понять, насколько серьезно он ранен. Кроме многочисленных синяков и царапин, у Баллантайна была рана над глазом – отвратительная глубокая борозда до самой кости, которая, должно быть, причиняла ему адскую боль. Его лицо горело то ли от ярости, то ли от лихорадки, Кортни не могла сказать точно, и ей пришлось побороть инстинктивное желание развязать ему руки, усадить на стул и обработать раны.
– Мы, Янки, похоже, по-разному провели ночь, – тихо произнесла она, заставляя свой голос звучать самодовольно.
Баллантайн никак не отреагировал, и только по едва заметному дрожанию веревки, связывающей его кисти, Кортни поняла, что он слышал то, что она сказала.
– Очевидно, вы не в состоянии оценить юмор всего происшедшего, – снова заговорила она и подошла к разбитому иллюминатору. Ей хотелось, чтобы ветер принес в каюту немного прохлады. Ее щеки горели, кровь кипела, но будь она проклята, если даст возможность Янки заметить у нее хоть один признак слабости. – Мне кажется весьма забавным, что теперь наше положение диаметрально противоположно тому, которое было всего несколько коротких дней назад. Я победитель, вы побежденный. Неужели вам совсем нечего сказать? Нет желания просить пощады у отчаянных корсаров-головорезов, над которыми вы совсем недавно глумились? Я предупреждала, что вы недооцениваете нас, Янки. Я предупреждала вас, что мы отомстим, чего бы это нам ни стоило.
– Я рад, что вы не пострадали во время сражения. – Баллантайн говорил таким тихим голосом, что Кортни с трудом расслышала его слова.
– Трудно поверить, что вас это очень беспокоило. – Кортни взглянула в тусклые серые глаза, не понимая, горечь или сарказм заставляли его говорить об этом.
– «Беспокоило», вероятно, слишком сильно сказано, – охотно согласился он. – Больше подходит «интересовало»... Хотя говорят, что кошки всегда приземляются на четыре лапы. Ваш характер и прирожденное чутье обеспечат вам девять жизней. Нет, пожалуй, я не удивлен, что вы все это благополучно пережили.
– Ваше собственное спасение совершенно удивительно в свете того, что могло с вами случиться. – Густая краска прилила к щекам Кортни, и голос дрогнул вопреки ее намерению держаться невозмутимо. – Я слышала о вашей вчерашней стычке с капитаном Шо на палубе, и меня удивило, что он застрелил не вас, а другого моряка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169