К черту ее. Она красивое, коварное создание, Саломея, Афродита и Диана в одном лице. А если взглянуть на нее спящую, кажется почти возможным представить ее такой, какой она не может быть, — невинной, доверчивой душой, не испорченной жизнью и открытой всем ее прелестям.
«Если бы так», — горько подумал он.
Что сделало ее такой? Можно ли это исправить? Преодолеть? Он посмотрел на нее, спящую словно невинное дитя, каким она, должно быть, когда-то была, и почувствовал, что злость уходит… а на ее место приходит такое желание оберегать ее, что оно едва помещается в сердце. Ему страстно хотелось, чтобы она всегда была такой, а не настороженной, недоверчивой и насмешливой. Чтобы преграды, разделявшие их, когда она бодрствует, исчезли, как теперь, когда она спит.
Захотелось разбудить ее нежными поцелуями и ласками и утолить желание, которое и сейчас заставляет кипеть его кровь, обнажает нервы, делает влажной и горячей кожу.
Ему вспомнились последние слова Эвы: «Ну же, Блэкхит, не глупите. Я знаю мужчин. Я знаю, что у них на уме».
Его губы искривились в усмешке.
«Ты думаешь, что знаешь мужчин, не так ли, Эва? А вот меня ты не знаешь. Ты не представляешь, на что я готов, чтобы получить то, что хочу, не ведаешь о целенаправленной страсти, которую я вкладываю в каждый свой ход, и о том, что вся эта страсть, все эти ходы нацелены на тебя. Ты же знаешь, что будешь моей. Тебе не победить. Как бы ты ни старалась, тебе не удастся заставить меня превратиться в отвратительное существо, каким ты меня считаешь, вынудить своими язвительными речами вести себя как животное, каковыми в твоих глазах являются все мужчины. Беси меня, своди с ума, но одного ты у меня никогда не отнимешь — решимости обладать тобою. Ты великолепна… ты стоишь любого мужчины и выше любой женщины. Но тебе вряд ли удастся постичь злость, которая и теперь пульсирует у меня в висках…»
Злость на то, что она так сильно обижена, что отказывается верить человеку лишь из-за того, что он мужчина.
Злость на то, что у нее хватило смелости встать лицом к лицу с грабителями, но не настолько, чтобы переменить свое печально искаженное мнение о мужчинах. Хотя его сдержанность, да и ее собственные наблюдения за тем, как его братья относятся к своим женам, должны бы заставить ее изменить свои взгляды.
Он смотрел, как она спит, и чувствовал, что в нем поднимается холодная, безжалостная решимость.
Он разгонит ее демонов до того, как появится на свет невинное дитя, и сделает все, что в его силах, чтобы исцелить ее.
Не только ради нее, не только ради себя…
Но и ради ребенка.
Эве всю ночь, снилось, что она в постели с герцогом Блэкхитом.
Когда она проснулась, вся горячая, опустошенная, но переполненная неутолимым желанием, рассвет проникал сквозь занавешенные окошки экипажа.
Она немного полежала, стараясь не думать о ярких картинках сна, пытаясь сосредоточиться на действительности.
Эва находилась в объятиях Блэкхита. Она не имела ни малейшего понятия, как она там оказалась, хотя смутные воспоминания о том, что ночью ей было холодно и она стремилась к теплу большого, сильного тела своего спутника, заставили ее смутиться. Только подумать, она сама льнула к нему после того, как отвергла его, угрожая пистолетом! Какой же лицемерной дурой, должно быть, он ее считает. И теперь его руки сжимают ее, заставляя ощущать уют, безопасность и тепло, хотя этого она от него совсем не ожидала, не замечать холодного воздуха внутри кареты.
Как приятно так лежать. Ее голова покоилась у него на груди. Его сердце ровно билось у нее под ухом. Ей хотелось, чтобы эти мгновения продлились еще хоть немного, чтобы она могла доверять ему, не относиться к нему с опаской, чтобы и она была другой женщиной — у которой нет за плечами наследия боли и измены, которая радовалась бы обществу мужчин, могла бы отдаться своим сладким желаниям… О, та женщина возбудила бы это существо мужского пола и наслаждалась бы следующие пять или десять миль пути плодами своих усилий. Она вновь ощутила горячую пульсацию внизу живота, соски напряглись от желания. Проклятие!
— Доброе утро, — проговорил вдруг он.
— Доброе утро, Блэкхит. — С наигранной беспечностью она отодвинулась от него, вновь устанавливая между ними безопасную дистанцию и надеясь, что он не станет упоминать о том, что произошло прошедшей ночью. — Спасибо, что предоставили мне и кровать, и подушку, и одеяло одновременно.
— Не за что. Надеюсь, вам удалось поспать?
— Немного, — солгала она, насторожившись от его официально-вежливого обращения, так как не ожидала с его стороны ничего, кроме злости. Эва уже утратила тесный контакт с его сильным, мускулистым телом, исчезло ощущение его объятий. Находясь в его руках, она чувствовала себя почти любимой. Желанной. Жаль только, что такого не может быть и не будет в реальности.
Отогнав мечты, она подняла шторку и выглянула, зажмурившись, когда луч вышедшего из-за туч солнца упал ей на лицо. Перед ней лежали бесконечные гряды зеленых холмов, долины, покрытые инеем, а вдали виднелась неширокая голубая полоска моря.
Блэкхит смотрел на нее ленивым, но пристальным взглядом. Эву тревожил этот взгляд, однако заговорить с Блэкхитом она никак не решалась. Прошлой ночью он желал ее, и она не сомневалась, что так было и сегодня утром. Благодарение Господу, он не мог прочесть ее мысли, что и она хотела быть с ним.
А вдруг он видит, о чем она думает?
О Боже! Эва отвернулась к окну. Соски под рубашкой затвердели. Ее бросило в жар. Она почувствовала, что покрывается испариной.
Чтобы скрыть волнение, Эва заговорила:
— Итак, Блэкхит, каково ваше настроение сегодня утром, мэм?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82