Несмотря на тяжелую умственную работу и недостаток сна, Эндрю выглядел бодрым. Он зашел в свою комнату, переоделся в белую сорочку, жилет, обтягивающие кожаные бриджи и надел высокие сапога для верховой езды. При виде него все горничные замка отрывались от своих дел и восторженно вздыхали.
Эндрю, не подозревая, какой переполох его появление вызвало среди представительниц противоположного пола, спустился в Большой зал. Там его уже ждал Люсьен. Герцог, тщательно выбритый, одетый в элегантный черный костюм, был, как всегда, спокоен и невозмутим, что ничуть не удивило Эндрю. А вот едва заметные темные круги под этими всезнающими и всевидящими глазами поразили его.
— Что, плохо спал? — не удержавшись, спросил Эндрю, принимая из рук камердинера шляпу с загнутыми полями.
Братья направились к двери.
— Знаешь, Эндрю, я надеялся, что утро улучшит твое настроение, но…
— Мое настроение улучшится, только когда прекратится вмешательство в мою жизнь и когда исчезнут все источники раздражения. Эта эксцентричная особа — один из них.
— Гм… А что случится, если в сегодняшнем поединке победителем окажешься не ты? Ведь если ты выживешь, то будешь обязан жениться на ней.
— Тогда я буду молить Господа о том, чтобы я не выжил.
Люсьен лишь бросил на него полный жалости взгляд.
Они спустились по ступенькам и сели в поджидавшую их карету. Герцог взял утреннюю газету, заботливо приготовленную для него камердинером, и начал ее просматривать. Кучер взмахнул кнутом, и карета, сопровождаемая двумя ливрейными лакеями верхом, тронулась с места.
Эндрю смотрел в окно. Трава на лужайках была тщательно подстрижена. Вода во рве, в который вместе с ним самим и Чарльзом рухнул летательный аппарат, сверкала в первых лучах утреннего солнца.
Карета выехала за ворота, и кучер стегнул лошадей. Вскоре изрезанные амбразурами стены замка Блэкхит остались позади.
Люсьен продолжал читать газету.
Его невозмутимость злила Эндрю сильнее, чем прежде. Его брат спокойно читает газету, в то время как он, возможно, скоро будет лежать, пронзенный шпагой, на поляне за единственной в Рейвенскомбе гостиницей!
— Тебе не о чем беспокоиться, — проговорил из-за газеты Люсьен и перевернул страницу. — Как я понимаю, Сомерфилд управляется со шпагой не лучше, чем со своей четверкой. Так что выше нос, мой дорогой мальчик.
— Я меньше всего думаю о Сомерфилде, — буркнул Эндрю.
— Значит, ты думаешь о леди Челсиане Блейк?
Эндрю покраснел и отвернулся. Никому, даже дьяволу, не под силу втянуть его в разговор о ней! И он не доставит своему всеведущему братцу удовольствия увидеть, что его догадка чертовски близка к истине! Подскакивая на ухабах и покачиваясь в такт карете, Эндрю продолжал смотреть в окно и всячески избегал встречаться взглядом с Люсьеном.
— Моя тревога не имеет никакого отношения к леди Челсиане Блейк, — наконец ответил он.
— О?
Эндрю сердито посмотрел на брата, однако его взгляд уперся в газету.
— Просто я не могу вспомнить, из чего я сделал это зелье, — сказал он, что было, хотя лишь отчасти, правдой. — Я всю ночь искал ответы, пытался понять, почему раствор повел себя таким образом. И что я выяснил? Ничего. Ноль. Следовало отдать тебе все, что получилось, а не оставлять себе часть для опытов. Сделай я так, сейчас мне не пришлось бы выпутываться из этой дурацкой ситуации. К пожару, который разрушил мою жизнь, теперь прибавились и случайные смеси химических веществ. Они тоже грозят погубить меня.
— Возможно, тогда тебе стоит прекратить смешивать их?
— Ну уж нет! Я ученый. Смешивать их для меня так же важно, как дышать.
Люсьен ничего не сказал, но Эндрю почувствовал, что тот улыбается за газетой.
Карета мерно катила по меловым холмам. Когда они проезжали через деревушку Рейвенскомб, Эндрю испытал облегчение оттого, что улицы оказались пустынны. Отлично. Сегодня ему меньше всего нужны зрители.
Однако его облегчение было кратковременным.
Когда карета замедлила движение в конце грязной главной улицы, он увидел, что жители деревни выглядывают из окон, выбегают наружу, машут ему и направляются в ту же сторону, что и он.
— Проклятие, — сквозь зубы чертыхнулся Эндрю. Люсьен опустил газету.
— Что-то стряслось?
— Да, стряслось. Выгляни в окно. Кажется, дуэль — это частное дело, а не спортивное состязание.
Люсьен повернулся к окну.
— Гм… да. — Он снова поднял газету. — Я бы посоветовал тебе устроить для них интересное представление. Ведь ты де Монфор. Уверен, им бы не хотелось разочароваться.
— Как, черт побери, они обо всем узнали?
— Мой дорогой мальчик, слуги-то не молчат. А по-твоему, как они узнали?
Ругаясь на чем свет стоит, Эндрю выпрямился. Он весь кипел от ярости, его настроение, и без того неважное, ухудшилось.
Вскоре карета остановилась. Люсьен со вздохом сложил газету, посмотрел на часы. Лакей открыл дверцу и опустил ступеньки.
Когда братья выбрались из кареты, жители деревни приветствовали их радостными криками. Большинство зрителей в честь дуэли разоделись в праздничные наряды, многие усадили себе на плечи детей, чтобы тем было лучше видно. Между людьми сновали собаки, воздух звенел от их лая. Уличные торговцы не могли упустить такого шанса. Они хорошо подготовились к дуэли и теперь предлагали всем желающим пироги и пирожные.
Зрители мгновенно окружили Эндрю. Они кланялись ему и желали удачи. Эндрю — Упрямец — едва сдерживался, чтобы не запрыгнуть в карету и не вернуться в замок, где он заперся бы в своей лаборатории и сидел бы так до Второго пришествия. И он так и сделает, когда избавится от этой досадной помехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79