Ваше следствие вообще не в счет — по той простой причине, что, когда оно завершится, я буду уже далеко. Но только…Без капли смущения он взял стул и сел напротив господина Формери, по ту сторону стола. И сухо объявил:— Есть одно-единственное «но», и вот в чем оно состоит. Знайте же, сударь мой, что вопреки всей видимости, несмотря на все ваши намерения, у меня нет ни малейшей охоты тратить даром свое время. У вас — ваши дела… У меня — мои… Вам платят за исполнение ваших задач. Я сам выполняю свои… и сам себе за это плачу. Так вот, дело, которым я теперь занят, — одно из тех, которые не терпят, чтобы от них отвлекались хотя бы на минуту. Я не могу допустить ни секундного промедления в подготовке и осуществлении действий, которые должны привести к успеху. Итак, продолжаю, — поскольку вы временно принуждаете меня вертеть большими пальцами между четырьмя стенами тюремной камеры, — двоим, господа, вам двоим поручаю я обеспечение моих интересов. Вы меня, надеюсь, поняли?Он встал и стоял перед ними в вызывающей позе, с выражением презрения на лице; и сила убеждения, подавляющее волю воздействие этого человека были таковы, что оба собеседника не посмели его прервать.Господин Формери нашел наконец выход в новом припадке смеха, — словно сторонний наблюдатель, готовый позабавиться происходящим:— Есть над чем посмеяться!.. Животики надорвешь!..— Будете вы смеяться или нет, сударь, так оно и случится. Мой процесс, расследование вопроса о том, убивал я Альтенгейма или нет, розыск моих предыдущих дел, былых правонарушений и преступлений, — вот оно, то великое множество пустышек, которыми я дозволяю вам развлечься, лишь бы, при всем этом, вы ни на минуту не теряли из виду вашей главной миссии.— Которая состоит в том?.. — спросил господин Формери, все еще хорохорясь.— Которая состоит в том, чтобы вы заменили меня в доведении до конца дела Кессельбаха и, в частности, разыскали некоего Штейнвега, германского подданного, похищенного и содержавшегося в заключении покойным бароном Альтенгеймом.— Это что еще за история?— Эта история — одна из тех, которые я оставлял для себя самого, когда был еще… когда считал себя еще, вернее, господином Ленорманом. Эта же история частично произошла в моем кабинете, неподалеку отсюда, и Вебер не мог об этом не знать. В двух словах: старик Штейнвег знает правду о таинственном проекте, которым занимался господин Кессельбах, и Альтенгейм, тоже шедший по этому следу, захватил названного Штейнвега и куда-то его упрятал.— Нельзя куда-то упрятать человека вот так, без следа. Где-то он должен быть, этот Штейнвег.— Разумеется.— И вы знаете, где он?— Знаю.— Любопытно бы и нам…— В номере двадцать девять, вилла Дюпон.Господин Вебер пожал плечами.— Значит, у Альтенгейма? В том особняке, в котором он жил?— Да.— Вот как можно верить вашим глупостям! Я нашел названный вами адрес в кармане у барона. Час спустя особняк был занят моими людьми.Люпэн вздохнул с облегчением.— Вот поистине добрая весть! А я уже опасался вмешательства сообщника, того, до которого не сумел добраться, и нового похищения Штейнвега. А слуги барона?— Исчезли еще раньше.— Надо думать, их предупредили по телефону. Но Штейнвег находится там.Господин Вебер нетерпеливо возразил:— Там никого нет. Повторяю вам, мои люди не покидали особняка.— Господин заместитель шефа Сюрте, поручаю вам самолично провести обыск в вилле Дюпон, — сказал Люпэн. — Завтра представите мне отчет об этой операции.Господин Вебер пожал опять плечами, не отзываясь на эту наглость.— У меня полно более срочных дел…— Господин заместитель шефа Сюрте, более срочного дела не существует. Если вы станете медлить, все мои планы рухнут. Старый Штейнвег никогда не заговорит.— Почему же?— Потому что он умрет с голоду в следующие сутки, самое большое — двое суток, если вы не дадите ему поесть. III — Это серьезно… Это уже звучит серьезно… — молвил господин Формери после недолгого раздумья. — Но, увы…Он усмехнулся.— Но, увы, ваши рассуждения сводятся на нет важной ошибкой.— Да ну! Какой же?— Той, что все это, мсье Люпэн, — огромное надувательство… Что поделаешь? Я начинаю разбираться в ваших фокусах, и чем они туманнее, тем меньше я им доверяю.— Идиот, — пробормотал Люпэн.Господин Формери встал.— Итак, переходим к делу. Как вы поняли, это был чисто формальный допрос, предварительная встреча двух дуэлянтов. Теперь, когда шпаги скрещены, не хватает только обязательного свидетеля для такой схватки — вашего адвоката.— Ба! Разве без него нельзя обойтись?— Никак нельзя.— Беспокоить мэтра ради таких малозначительных, в сущности, дебатов?— Придется.— В таком случае выбираю мэтра Кимбеля.— Председателя? В добрый час, у вас будет отличная защита.Первая встреча была окончена. Спускаясь по лестнице Мышеловки между обоими Дудвилями, заключенный произнес отрывистыми, повелительными фразами:— Вести наблюдение за домом Женевьевы… Четыре человека у ее жилья… У госпожи Кессельбах — тоже. Обе подвергаются опасности… В вилле Дюпон состоится обыск; вы должны присутствовать. Если Штейнвега обнаружат, устройте дело таким образом, чтобы он не проговорился… Если потребуется — щепотку порошка, пусть поспит…— Когда будете на свободе, патрон?— Сегодня ничего не придумаешь… Впрочем, никакой спешки нет… Я — на отдыхе…Внизу его сразу окружили городские полицейские, ожидавшие у машины.— Домой, ребята! — скомандовал им Люпэн. — И побыстрее, у меня назначена встреча со мною же, ровно на два часа.Переезд состоялся без инцидентов.Вернувшись в камеру, Люпэн написал большое письмо с подробными указаниями для братьев Дудвиль и еще два послания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9