Они не сдаются. Их жизнь или смерть зависит от решения их Староматери. Ответственность они возлагают на нее. Наконец, когда выхода уже нет, она появляется из длинного холла. Она тучная, седая и мощная как скала. Ее движения не отличаются гибкостью. Странная красота Староматери в том, что она, как горы, скалы, валуны на полях, — кость земли, часть скелета, соединяющего и поддерживающего землю, весь мир. Быстродочери, оставшиеся с ней, подбирают яйца, выроненные их сестрами, кладут неразбившиеся в корзины, но яиц осталось мало, намного меньше, чем требуется племени, чтобы выжить. В загонах позади длинного холла плачут человеческие рабы. Производимый ими шум вызывает омерзение, но он сдерживает внутренний порыв уничтожить их хотя бы для того, чтобы они замолчали. Он приказывает своим солдатам пропустить вперед его рабов. Этих рабов он подобрал так же, как Быстродочери подбирают уцелевшие яйца. Во фьорде Валдарнин он поставил своих людей сторожить пленников и их собак, в знак унижения. Они дрались плохо, некоторые даже сдались прежде, чем узнали волю своей Староматери. Но Хаконин не заслуживают унижения. Своих человеческих рабов, вооруженных лишь деревянными дубинами, он поставит у загонов рабов Хаконин. Его рабы хорошо послужили ему в этом походе. Его тешит мысль, что он догадался их использовать. Только сильных, которые осмеливаются без страха смотреть ему в глаза, но достаточно умны, чтобы оказывать ему неповиновение. — Кто ты? — спрашивает Старомать Хаконин. Она ждет на пороге, в лучах холодного солнца. То, что она вышла, уже много значит. — Я из фьорда Рикин, пятый сын пятого помета Староматери Рикин. Я сын Кровавого Сердца, зубам которого вы должны подставить глотки. — Для чего? — спрашивает она голосом, подобным скрежету гальки на берегу фьорда, когда ладью вытаскивают на берег. Ни одна из других Староматерей, кроме Матери Рикин, не задавала этот вопрос. — Объединившись, можно сделать то, чего не сделать в одиночку, — сказал он. — Ты служишь Кровавому Сердцу. — Да. — Однажды он, как все, замешанное на воздухе и воде, умрет. — Он умрет, — соглашается он. — Лишь Матери, созданные из огня и земли, остаются не тронутыми временем, пока угли горят и тлеют под их кожей. — Ты вооружаешь Мягкотелых. — Она не смотрит на человеческих рабов. Они недостойны ее взгляда, а ее прикосновение для них так же смертельно, как ледяная вода. — Я использую любое оружие, которое мне доступно.Ты носишь их эмблему у своего сердца, — говорит она, и ее сыновья и братья бормочут, замечая деревянное кольцо, висящее на железной цепочке. — Она означает, что я понимаю их. Я могу появляться в их снах. — Ты поднимался к Мудроматерям. Слышу это в твоем голосе, вижу это их зрением. У них одни глаза со скелетом земли. Ты терпелив в поисках мудрости, мысли твои сильны. Но имени у тебя нет. Кровавое Сердце — могучий колдун. У него есть имя, как и подобает могучему магу. Он почтительно склоняет голову. Он не настолько глуп, чтобы оспаривать законы, управляющие Детьми Скал. Да, у него нет имени. Но разве Алан Хенриссон не дал ему имя? Разве не называли его люди Пятым Сыном», думая, что это имя? Он будет терпеливым. Терпение — сила Мудроматерей, сила земли. Старомать Хаконин достает из кожаного мешка нож решения. — Если мои сыновья и братья будут сражаться на вашей стороне, если наши собаки побегут с вашими воинами и наши рабы будут работать на Кровавое Сердце, что выдадите мне взамен? — Я победил вас. — Этим ножом я вскрываю яйца. — Старомать подняла нож, солнце отразилось в его черном гладком лезвии. — Этот клинок способен перерезать кость и вскрыть каменную оболочку яйца. Этим ножом я отделяю слабое от сильного, и тоже самое делают мои сестры к северу и к югу отсюда. Это нож выбора жизни и смерти, а смерть ты победить не можешь, потому что сам смертен. Что ты мне дашь взамен? Чего ты хочешь? — спросил он. Я дала жизнь дочерям. Одна начинает затвердевать. Ребра ее крепнут, и скоро ее время придет. Эти гнезда с моей кладкой ты рассеял, у нее будет мало братьев, чтобы следить за полями и пастбищами, чтобы защищать Хаконин. Я больше не дам кладки, а ее время еще не пришло. Пообещай мне, что, когда она даст жизнь дочерям, когда придет ее время заботиться о гнездах, которых ей много понадобится, чтобы поддержать силу племени, я пошлю за тобой и ты совершишь с ней ритуал. Гнезда Хаконин будут твоей работы. — Только самец с именем может совершать ритуал с Младоматерью, — отвечает он осторожно, ощущая ускоренный ток крови в жилах. Такие слова, будучи произнесенными, не могут быть отменены. Опасно брать на себя то, что принадлежит немногим имеющим имя. Но эта Старомать знает, как знает и он сам, что со временем он станет одним из них. Он должен лишь быть терпеливым и безжалостным. — Пройдет еще много сезонов, прежде чем я должна буду отправиться во фьолл, прежде чем она займет мое место. Пообещай мне это, и мы закрепим нашу сделку. Твое потомство для наших гнезд, наши сыны и братья для твоей армии. — Я обещаю, — произнес он. — Я скрепляю свое слово кровью брата. — Он подозвал одну из собак, выругался, когда она цапнула его за руку, и схватил за шиворот, чтобы подтащить поближе. Зловонное дыхание ее пасти ударяет ему в лицо. Он разрезает горло собаки, жертвенная кровь льется на землю. Затем он роняет мертвое животное в лужу крови, забрызгавшей золотые, серебряные и фаянсовые украшения его набедренной брони. Старомать приказывает одной из своих Быстродочерей стать перед ней на колени. Она запускает руку в густые волосы дочери и быстрым движением срезает их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175