Одну часть я вложил в надежные ценные бумаги; на вторую приобрел акции, которые, по имевшимся у меня сведениям, имели серьезные шансы повыситься в цене. На последнюю треть я приобрел земельные участки в районах, которые, на мой взгляд, должны были быстро развиваться. Позднее я продал все это с большой выгодой, и таким образом возникла сумма в четверть миллиона.
— А как же налоги? — спросил Мейсон.
— Выплачивал из доходов, которые получал от собственности, записанной на мое имя.
— Но разве вы не были обязаны ежегодно отчитываться наследнице о своих действиях?
— Я этого никогда не делал, и мисс Эллис никогда не требовала у меня отчета.
— Она не интересовалась, что стало с ее деньгами?
— Ей казалось, что она в курсе дел. Сейчас она уверена, что у нее не осталось ни цента, поскольку я ежемесячно давал ей не менее двух тысяч долларов с самого дня смерти ее отца.
— Две тысячи долларов в месяц? Она, наверное, что-то откладывала?
— Наоборот, у нее были долги. Нет большей простофили в денежных делах, чем Дезире! Она занимала у кого ни попадя. Тогда я положил все деньги на свое имя.
— Понимаю.
— Надеюсь, что так. — Даттон смотрел на адвоката с тревогой и надеждой.
— Вы совершили множество преступлений: растрату, присвоение имущества, злоупотребление доверием… — Мейсон переглянулся с Деллой, сидевшей в углу комнаты.
— Все это так, — подтвердил Даттон, — но я продолжаю считать, что поступил правильно.
— Чего же вы хотите от меня? — спросил Мейсон.
— Срок, указанный в завещании Эллиса, истекает через три месяца. Тогда я должен буду предоставить отчет о своих действиях и передать Дезире все деньги, которые у меня остались.
— А вы не в состоянии этого сделать?
— В том-то все и дело! — сокрушенно воскликнул Даттон. — Хотя бы потому, что все деньги вложены в банк на мое имя.
Мейсон окинул Даттона задумчивым взглядом и настойчиво попросил:
— Объясните, что вы ждете от меня.
— Я сделал все, что мог, для защиты интересов Дезире. Сто тысяч долларов — не такая уж большая сумма, но с точки зрения небогатого человека — довольно значительная. Еще при жизни отца Дезире полюбила общество длинноволосых молодых людей, которые не чистят ногтей и называют себя идеалистами крайне левого направления. Они были не прочь поживиться за ее счет, но при этом не признавали девушку своей, относились к ней даже как-то свысока. Дезире — натура слабая, чувствительная, она страдает от одиночества, ее так и тянет в плохую компанию… Темплтон надеялся, что за четыре года она научится лучше разбираться в жизни и людях.
— Ее отец составил завещание с целью защитить дочь от подобных типов?
— Да! Он хотел, чтобы я контролировал ее расходы. Стесненное таким образом финансовое положение Дезире должно было отпугнуть ее дружков и вынудило бы девушку искать общества равных себе. Это я понял из нашего с ним последнего разговора.
— Почему же вы не выполнили его волю?
— Я считал, что поступить так было бы неправильно. Я предпочел действовать по своему усмотрению в надежде, что ее «друзья», поверив, что она растратила все наследство, первыми бросят ее. Ведь если, с другой стороны, я смог бы провернуть такие выгодные сделки, о возможности которых Дезире даже и не подозревает, мне удалось бы щедрой рукой снабжать ее деньгами, которые она, без сомнения, столь же щедро тратила. И в конце концов стала бы изгоем в своей компании битников.
— И вы нарушили закон, рискуя сесть в тюрьму?
— Прошу вас, помогите мне избежать этого! Когда у меня появилась возможность объединить наследство мисс Эллис с моими собственными сбережениями, я пошел на это, и все деньги теперь положены на мое имя, но моя подопечная в подробности операции не посвящена.
— А если бы вы умерли? — спросил Мейсон.
— На здоровье я не жалуюсь и умирать в ближайшее время не собираюсь.
Мейсон испытующе посмотрел на клиента.
— Каждую неделю несколько сотен человек погибают в автокатастрофах. Никто из них не собирался умирать.
Даттон усмехнулся.
— Я не тот человек, чтобы сводить счеты с жизнью по воскресеньям.
— Вы еще очень молоды.
— Это зависит от того, какой смысл вы вкладываете в это слово. Мне тридцать два.
— А Дезире?
— Ей скоро двадцать семь.
— И вы так сильно ее любите?
— Что? Что вы говорите?! — воскликнул Даттон, вскакивая со стула.
— Перед вами открывались отличные профессиональные перспективы: вы, по-видимому, человек весьма способный. Но вы рискуете будущим, чтобы защитить Дезире от охотников за приданым! Мой дорогой, я адвокат, психология — мой хлеб, поэтому не лучше ли будет, если вы скажете мне всю правду?
Даттон вздохнул, бросил смущенный взгляд на Деллу Стрит и продолжил свою исповедь:
— Это правда, я люблю ее. Я всегда ее любил. Но ума не приложу, как ей в этом признаться!
— Почему же?
— Да потому что я для нее нечто вроде дядюшки, старшего брата, в какой-то степени — руководителя и наставника. Я не умею говорить на ее языке. Для всех этих бездельников — ее друзей, для всей этой грязной банды я являю собой нечто вроде престарелого пугала. В настоящее время она рассматривает меня просто как своего личного банкира.
— Четыре года назад вам было всего двадцать восемь лет, — заметил Мейсон, — и мистер Эллис обратился именно к вам, он не стал искать более солидного и опытного человека. Почему? Не потому ли, что уже тогда вы добились больших успехов в своей профессии?
Немного поколебавшись, Даттон ответил:
— По правде говоря, мистер Эллис чувствовал ко мне большую симпатию. Он полагал, что я окажу на Дезире благотворное влияние. В то время она спуталась с этой шайкой сумасшедших.
1 2 3 4 5 6 7