Мейсон протянул ей доллар. Она начала отсчитывать сдачу.
— Не нужно, — мягко улыбнулся Мейсон.
— О, вы… так щедры.
— Не стоит благодарности.
— Вы так добры… Такая сумма…
— В чем дело? — перебил Мейсон и внимательно поглядел на нее. — Вам ведь всегда дают чаевые.
— Десять, пятнадцать центов, самое большее двадцать пять, — сказала девушка, и ее глаза вдруг наполнились слезами.
— Э, подождите-ка минутку, — сказал Мейсон. — Что это вы?
— Простите меня. Я так расстроена, так истерзалась, а вы были так добры со мной, и я… Я уж и сама не знаю, что делаю…
— Да вы присядьте, — сказала Делла Стрит.
— Нет, нет, меня уволят. Я не имею права сидеть с покупателями. Я…
Мейсон увидел, что ее лицо подергивается от волнения и слезы тоненькими струйками стекают по щекам, оставляя полоски на гриме.
— Ну, вот что, — сказал он. — Садитесь.
Он поднялся, подал стул девушке, и, чуть поколебавшись, она пододвинула стул так, чтобы можно было присесть на него, держа поднос на коленях.
— А теперь, — сказал Мейсон, — вам нужно выпить рюмку бренди и…
— Нет, нет, пожалуйста. Я не могу. Пить с покупателями нам не разрешают.
— Да что у вас случилось? — спросил Мейсон. — Неприятности на работе?
— Нет, нет. С работой все в порядке. Это чисто личное, и вообще давнишняя история. Но временами вдруг подступит к сердцу… — Она запнулась и, повернувшись к Делле, с надрывом заговорила: — Ваш муж не поймет, зато вы сможете понять. Вы женщина, и вам знакомо чувство матери к ребенку.
— А что с вашим ребенком? — спросил Мейсон.
Она покачала головой.
— Как глупо, что я навязываюсь к вам со своими делами. Будьте добры, сделайте вид, будто что-то выбираете на моем подносе. Наш шеф может рассердиться.
Делла Стрит начала перебирать уложенные на подносе мелкие сувениры и безделушки.
— Продолжайте, — сказал Мейсон.
— Вообще-то нечего рассказывать. В конце концов, все не так уж плохо. Наверное, мой ребенок в хороших руках. Мне только хотелось бы знать. Ой, как хотелось бы…
— Что знать? — спросил Мейсон.
— Где моя дочка. Видите ли, все это очень сложно и запутанно. Я… во мне есть примесь японской крови.
— Да что вы?
— Правда. Вы, может, не заметили этого, но если внимательно поглядеть, видите, какие у меня глаза и скулы.
Мейсон пристально всмотрелся в ее лицо, потом кивнул и сказал:
— Да, вижу. Я сразу подумал, что в вас есть что-то экзотическое. Теперь я понял, в чем дело. У вас явно восточный тип лица.
— У меня ведь только небольшая примесь японской крови, — сказала девушка. — А вообще-то я американка. Такая же, как и все остальные. Но люди, знаете, как относятся к этому? Для большинства я — японка, и весь разговор. Отверженная, чужая…
— Ну, а что с вашим ребенком? — спросил Мейсон.
— У меня есть дочка.
— Вы замужем?
— Нет.
— Продолжайте.
— Ну вот. У меня есть ребенок, а отец ребенка украл у меня мою дочь. Он продал ее. Когда я узнала, что какие-то чужие люди хотят удочерить мою девочку, я была вне себя. Чего я только ни делала, стараясь выяснить, что же это происходит и как мне быть, но ничего не смогла сделать.
— А тот человек, который похитил вашу дочь, и в самом деле ее отец? — спросил Мейсон.
Девушка на мгновение замялась, опустила глаза, потом подняла их и взглянула прямо к лицо Мейсону.
— Нет, — призналась она. — Ее отец умер.
— Почему же вы не пытаетесь разыскать вашу дочь? — спросила Делла Стрит.
— А что я могу сделать? Разве станет кто помогать японке, да еще если у нее денег ни гроша? А у меня ничего нет. Я даже не знаю, где моя девочка, но я уверена, кто-то ее удочерил. Тот человек, который выдал себя за отца и подписал все бумаги, исчез.
— Сколько лет вашей девочке? — спросил Мейсон.
— Сейчас ей бы исполнилось четыре года. Она была совсем крошкой, когда…
Питер, метрдотель, оглядывая зал, вдруг заметил девушку с сигаретами.
— Продавщица сигарет, пройдите-ка сюда! — крикнул он. — Сию же минуту!
— Ох, — сказала девушка, — зря я разговорилась с вами. Питер сердится.
Из треугольного выреза платья она вытащила носовой платок, такой крошечный, что, казалось, им нельзя прикрыть даже почтовую марку, поспешно вытерла глаза и припудрила лицо.
— Продавщица сигарет! — вторично позвал Питер. Его голос звучал резко и нетерпеливо.
Несмело улыбнувшись Делле Стрит, девушка дотронулась до руки Мейсона и, слегка сжав ее, сказала:
— Мне сейчас здорово влетит.
— А вы не позволяйте, — сказала Делла Стрит. — Какое он имеет…
— Продавщица сигарет, немедленно сюда! — еще раз крикнул метрдотель.
— Спасибо вам большое, я хоть душу отвела.
И девушка ушла.
— Бедняжка, — сказала Делла.
Мейсон кивнул.
— Грудного ребенка продать, наверно, не так трудно, — адумчиво проговорила Делла. — Если тот тип выдал себя за отца и сказал, что мать девочки умерла или сбежала, то он наверняка нашел людей, желающих усыновить ребенка, и получил от них пятьсот, а то и тысячу долларов.
— За японского ребенка?
— А кто знает, что он японец? — возразила Делла. — Ты и то не догадался, что она японка, до тех пор, пока она сама не сказала. Чуть раскосые глаза и что-то в очертаниях лица… Она гораздо больше американка, чем японка.
Мейсон снова кивнул.
— Все это, кажется, ни капли тебя не тронуло, — с раздражением сказала Делла Стрит. — Почему бы тебе ей не помочь? Уж кто-кто, а ты мог бы это сделать, шеф. Разыщи девочку, сделай доброе дело.
— Для кого?
— Для матери и для девочки.
— А кто тебе сказал, что для девочки это такое уж доброе дело? Она, может быть, сейчас в хороших руках. А мамаша, которая работает в ночном клубе и щеголяет в столь открытом платье, что еще чуть-чуть и ее арестуют за непристойный вид…
— При чем тут платье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9