Одиль привозила хлеб, который выпекала в собственной булочной ее мать: свежие рогалики и бриоши – их Марсель подавал к завтраку, а также «багеты», длинные французские батоны с поджаристой корочкой, которые особенно нравились детям.
Мадам Соланж, прошедшая подготовку в «Отеле де Пари», в Монте-Карло, вела хозяйство Фавиоллы в стиле, принятом на Лазурном Берегу, так, как если бы это был роскошный отель, уделяя пристальное внимание мелочам. При этом она была преданна семье и дому так же, как прежде ее мать. С Эмили они ладили.
«Сам Бог послал нам Соланж», – эта фраза не сходила с уст Эмили. Вот и сегодня, ранним августовским утром, в понедельник, зайдя на кухню и с удовлетворением отметив, что все в порядке, она повторила ее.
Вчера был традиционный прием по случаю окончания сезона, но по тому, как выглядела эта большая, старомодная кухня, никто бы этого не сказал. Сковородки и кастрюли, как всегда, блестели, деревянные столы были вычищены, терракотовый стол сверкал чистотой, все лежало на своих местах и нигде не было ни пятнышка.
«Соланж, видно, с ног сбилась, наводя порядок», – подумала Эмили, вспомнив, какой чудовищный хаос царил на кухне вчера, когда уезжали последние гости. Улыбаясь, она взяла из буфета чашку, налила немного минеральной воды из холодильника и двинулась через столовую на террасу. Только ее шаги были слышны в теплом неподвижном воздухе.
Эмили вставала в доме первой, часто с зарей.
Она наслаждалась этими часами, когда семья еще спала, а прислуга приступала к работе. Ей нравилось одиночество и тишь погруженного в сон дома, рассветные запахи и неподражаемый морской пейзаж.
В это время она работала, просматривала свои записи, отмечала необходимые поручения секретарше в Лондоне, которой звонила несколько раз в неделю, составляла дневное меню и придумывала развлечения для детей. Но нередко она просто сидела на террасе, наслаждаясь покоем и праздностью в ожидании того момента, когда ворвется шумная орава детей и уже будет не до отдыха.
Со своей троицей она справлялась без труда. Когда же появлялись четверо детей Полы и трое Энтони, да еще частенько в сопровождении таких же юных гостей, впечатление было такое, что находишься среди обезумевших футболистов. Но у Эмили была своя система, и она вполне научилась справляться с этой публикой. Не зря за глаза дети называли ее «Старший сержант».
Попивая маленькими глотками воду, Эмили подошла к краю террасы и, опершись о балюстраду, посмотрела на море. Сейчас оно отливало стальной синевой, поверхность его была покрыта барашками, а нависшее небо в серых облаках казалось зловещим.
Эмили надеялась, что погода больше не переменится, как на прошлой неделе, когда подул мистраль – сухой ветер с севера, из долины Роны, который принес с собой несколько беспокойных дней. Все без исключения дети сделались капризными и раздражительными. Соланж приписала это воздействию мистраля, который, как она заявила, любого выводит из равновесия. Эмили согласилась, и обе вздохнули с облегчением, когда мистраль утих. Погода изменилась к лучшему – а с нею и дети. Эмили тоже пришла в себя. Ведь и она в эти хмурые, ненастные дни была подвержена приступам необъяснимой раздражительности; приходилось признать, что Соланж – да и все местные – правы, утверждая, что мистраль дурно сказывается на людях.
Эмили посмотрела на часы. Только двадцать минут седьмого. К девяти, подумала она, небо станет лазурно-голубым, солнце будет светить вовсю, а море утихнет и уподобится озеру. Эмили, как некогда бабушка, была неисправимой оптимисткой.
Отойдя от балюстрады, она двинулась к столику, на котором были разложены бумаги. Из дел на первом месте была ее близкая поездка в Гонконг. Предстояло закупить товары для «Генре» – импортно-экспортной компании филиала «Харт Энтерпрайзиз», которым она руководила. Эмили открыла записную книжку и посмотрела ранее отмеченные числа в сентябре. Полистав несколько страничек, тщательно изучила расписание и внесла в него поправки. Затем набросала записку для своей секретарши Дженис, которой предстояло окончательно отладить программу поездки.
Эмили вздрогнула, когда на плечо ей легла чья-то тяжелая рука. Она вскочила со стула и порывисто обернулась. Глаза ее расширились от изумления.
– Бог мой, Уинстон! Нельзя же так. Подкрался неслышно и напугал меня! – воскликнула она.
– Извини, дорогая. – Уинстон наклонился и поцеловал жену в щеку. – Доброе утро, – спохватившись, добавил он, пересекая террасу. Остановившись у балюстрады, он улыбнулся Эмили. Она улыбнулась в ответ.
– Скажи-ка мне, что это ты так рано вскочил? Ведь обычно до десяти спишь как убитый.
Уинстон пожал плечами и повесил полотенце на балюстраду.
– Что-то не спится нынче. Да ведь оно у меня всегда так бывает, Эмили, разве ты забыла? Когда подходят последние деньки, хочется успеть все, не упустить ни одной секунды, прямо как у детей.
– Вот и я такая же.
– Точно. Тем более что ты любишь этот дом. Как и он тебя, впрочем. Ты здесь расцветаешь.
– Благодарю вас, сэр, вы очень любезны, – сказала Эмили.
Уинстон посмотрел на стакан.
– Это что, вода? А кофе ты не хочешь сварить?
– Нет, Уинстон, не хочу, – покачав головой, горячо сказала Эмили. – Потому что за кофе последует тост, а на тост – масло, на масло – джем, а когда к семи появится Одиль со всей своей вкуснятиной из булочной, у меня будет второй завтрак, а ведь ты прекрасно знаешь, что мне надо следить за весом.
– Для меня вы всегда выглядите неотразимо, миссис Харт, – усмехнувшись, сказал Уинстон, и глаза его призывно заблестели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133