Но в семнадцать лет он взбунтовался и заявил Эмме и родителям, что в университете учиться не собирается. И добавил с полной определенностью, что пора ему приобщаться к делу, которое предстоит возглавить.
В конце концов отец сдался и философски пожал плечами, зная, что в этом споре сына не победить.
Эмма повела себя так же. Она сама взялась за Филипа. На первых порах Эмма едва сдерживала улыбку, видя, что у внука нет ни малейшего понятия относительно того, что его ожидает «в лавке». Так началась беспощадная программа обучения в Эмминой школе бизнеса, требовавшая полной отдачи. Более пунктуального, не терпящего поблажек и даже жесткого наставника у Филипа никогда не было и вряд ли будет. Эмма настаивала на максимальном усердии и полной сосредоточенности. Середины она не признавала, все должно было выполняться на высшем уровне. Филип попал к Эмме в настоящую кабалу, пока наконец не усвоил все законы большого бизнеса.
В то же время Эмма была безупречно справедливой, и в конце концов Филип понял, что бескомпромиссность уроков, которые она давала ему, сестре, кузенам и кузинам, объяснялась исключительно ее стремлением привить им самостоятельность – ведь не век же она будет всеми ими руководить.
В пору своих университетов Филип постоянно ездил с бабушкой в Австралию и пользовался любой возможностью провести там праздники. При этом он не упускал случая наведаться на фермы Данун и Кунэмбл, где располагались овцеводческие хозяйства. Ему хотелось знать о них как можно больше. Иногда он ездил туда в компании Эммы, и это было настоящим наслаждением, потому что бабушка любила предаваться воспоминаниям о старых временах, когда они жили здесь с дедом Полом. Филип обожал эти истории.
В 1966 году, когда Филипу исполнилось двадцать, Эмма отослала его на постоянное жительство в Австралию.
Пора было ему вплотную познакомиться с делом, которое он должен был возглавить.
Прошло три года, которые показали, что Филип оправдал надежды Эммы.
Для нее это не было неожиданным, ибо она знала, что внук унаследовал ее проницательность, чисто йоркширскую изобретательность, чутье на выгоду, а также умение обернуть любое дело себе на пользу. К тому же внук не только как две капли воды был похож на деда внешне, но унаследовал его настойчивость и талант финансиста.
Вскоре Филип занял в Сиднее прочные позиции. Это касалось как бизнеса, так и положения в свете. Словом, жизнь его можно было назвать счастливой. Страна предков, пленившая Филипа с детства, стала его истинным домом. Ему и в голову не приходило испытывать судьбу где-либо еще.
Назначенные Эммой Нил Кларк и Том Патерсон, стали главными наставниками Филипа в Австралии, завоевав его глубокую симпатию и уважение. И тем не менее, когда он в чем-то сомневался или сталкивался с серьезными трудностями, он неизменно обращался за советом и поддержкой к Эмме. После смерти бабушки в семидесятом году главным конфидентом Филипа стал отец. Безвременная гибель Дэвида Эмори в горном обвале в январе семьдесят первого лишила Филипа не только любимого отца, но и надежного наставника.
Филипу было тогда двадцать пять лет. Вернулся он в Сидней из Шамони, где в тот трагический день получил лишь легкие царапины, в жутком состоянии. Он не только оплакивал смерть отца. Его пугало будущее. Бремя огромного дела, безграничной ответственности ему теперь предстояло нести одному.
У Полы, неизменно преданной и участливой, хватало собственных проблем, так что Филип не мог взваливать еще и свои.
Мать, вернувшаяся по совету Полы с ним в Австралию, стала совсем не своя после кончины мужа. И хотя строго говоря «Макгилл Корпорейшн» принадлежала именно ей, делами она никогда не занималась и Филип знал, что помощи от нее ждать не приходится. Напротив, это он должен был стать ее опорой и поддержкой.
Ко всему прочему, Филип столкнулся с серьезной психологической проблемой, называемой «синдромом вины уцелевшего».
Мало кто может равнодушно отнестись к трагической гибели близких, когда сам уцелел. Разумеется, Филип не принадлежал к их числу. Он никак не мог обрести душевный покой. Отчего именно ему выпало остаться в живых? Этот вопрос постоянно сверлил его мозг.
Ответа он не находил.
Лишь много позже он понял, что, залечивая рану, следует по возможности извлекать из горького опыта нечто позитивное. «На руках у меня, – неустанно повторял он себе, – мать и сестра, не говоря уж о концерне». И он сосредоточился на делах будущего, надеясь, что когда-нибудь ему откроется смысл того, что он остался жив.
В жилах Филипа текла кровь Эммы Харт и Пола Макгилла, и главными его качествами были трудолюбие и преданность делу. Поэтому, справившись с собой, он направил всю свою кипучую энергию на дела корпорации. За работой забывались боли и беды, и, слава Богу, что ему было чем заняться в долгие дни и ночи.
К 1981 году Филип превратился в одного из ведущих промышленников Австралии. Он прочно стоял на ногах, с ним считались.
После смерти Эммы корпорация переживала разное: были взлеты, были и падения. Но Филип твердо держал штурвал в руках и вел корабль в верном направлении.
Он поставил себе за правило не сужать фронт деятельности. Напротив, всячески расширял его, покупая компании, занимавшиеся добычей железной руды и других полезных ископаемых. Кроме того, он приобретал газеты и журналы, радио– и телевизионные станции.
Под руководством Филипа компания, основанная и выпестованная его предками, достигшая расцвета в годы Эммы Харт, на рубеже нового десятилетия сделала мощный рывок вперед.
Зазвонил телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133