Каждый встречный казался ему невозможно пестрым. За годы, проведенные в Корпусе морской пехоты, он привык к тому, что мир в основном одноцветен: хаки разных оттенков, и все тут. Но Америка уже пробуждалась от затянувшегося периода военных ограничений: витрины внезапно заполнились товарами, снова можно было свободно покупать бензин, на лицах женщин стала мало-помалу появляться косметика, а мужчины носили с белыми сорочками веселые желтые галстуки, как будто желая сообщить о приходе весенней поры надежды.Медали на груди темно-синего парадного кителя Эрла не привлекали никакого внимания; униформа успела намозолить всем глаза, да и медали мало что значили. Здесь вдоволь насмотрелись на героев. Многие из прохожих сами были героями. Он слился с их безликостью и безымянностью, стал очередным никем, шагающим по Коннектикуту, направляясь неведомо куда. Вскоре он оказался на открытом месте — на Фарагут-сквер с ее деревьями, скамейками и строгим адмиралом, глядящим на Белый дом. На прославленном флотоводце сидели голуби и гадили на его плечи и голову, а на скамейках сидели молодые мужчины и женщины, беседовавшие о любви и больших надеждах на завтрашний день.Вдруг парк накрыл басовитый гул, и люди задрали головы, стали тыкать пальцами в небо.— Смотрите, реактивные самолеты!Высоко вверху с юго-запада на северо-восток летело звено чудесных самолетов; за каждым из четырех тянулся белым хвостом инверсионный след, обтекаемые серебряные фюзеляжи ослепительно сверкали в солнечных лучах.Эрл понятия не имел, какого типа эти самолеты, но счел сам принцип окраски самолетов в серебристый цвет смехотворным. На Тихом океане япошки в секунду засекли бы такую блестящую птичку, а еще через секунду сбили бы ее.Там самолеты раскрашивали зелеными и коричневыми пятнами или же светло-синим, под цвет морской волны, потому что там не хотели, чтобы враги заметили тебя раньше, чем ты увидишь их. Да и ничего чудесного в тех самолетах не было — обычные, изрядно потрепанные боевые машины, к тому же их всегда не хватало. Но эта четверка непонятных самолетов мчалась наверху, подобно стрелам, волокла за собой стену звука и тянула Америку к чему-то новому. Говорят, что скоро они будут летать быстрее звука.— Могу поспорить на что хотите, вы сейчас жалеете, что этих птичек не было с вами в Берлине, — улыбнувшись, сказал ему какой-то лысый парень. — То-то они прижгли бы задницу Гитлеру, верно, сержант?— Верно, — отозвался Эрл.Он пошел дальше; отзвук грохота реактивных самолетов все еще отдавался в ушах. Вокруг него снова сомкнулись городские стены, и следующим экспонатом паноптикума гражданской жизни оказалось нечто выставленное в возникшей прямо перед ним витрине, возле которой собралась плотная толпа. Это было очень похоже на кино, только его показывали на круглом экране, вделанном в ящик чуть побольше хорошего радиоприемника. На серо-голубом фоне всячески выламывалась марионетка.— Вы только посмотрите, сэр, — сказала негритянская женщина в большой старомодной шляпе с розами и вуалью. — Это называется телевидение. Радио с картинками.— Разве это не чудо? — отозвался Эрл.— Да, сэр, — согласилась негритянка. — Говорят, что такие будут у всех и мы сможем смотреть кинофильмы, не выходя из дома. Больше не нужно будет ходить в кино. Сиди дома и смотри картину. И спорт тоже будут показывать. Знаете, бейсбол и все прочее. Хотя, честно скажу, не понимаю, кому захочется смотреть игру «Сенаторов», сидя дома.— Что ж, мэм, — сказал Эрл, — президент сам сказал мне, что теперь все будет лучше и лучше.— Ну, может быть, и так. Жаль только, моего Билли не будет здесь, чтобы посмотреть на все это.— Сочувствую вам, мэм. Война?— Да, сэр. Где-то в Италии. Он вовсе не был героем вроде вас, не получил никаких медалей. Он был простым санитаром в госпитале. Но его все равно убили. Мне сказали, что это была мина, зарытая в землю.— Мне очень жаль, мэм.— Надеюсь, вы порядком уложили этих немцев.— Нет, мэм, я воевал с японцами, и мне довелось убить нескольких.— Это все равно, — горько проговорила женщина, выдавила кривую улыбку и ушла.А смерть Билли на какой-то далекой неаполитанской дороге осталась с Эрлом. Билли сделался еще одной частью большого приключения, одним из сотен тысяч погибших. Ну и кому до этого хоть какое-то дело теперь, когда вокруг реактивные самолеты и телевидение? Все это ушло в прошлое.«Выкинь это из головы», — сказал себе Эрл.Он опять слишком расчувствовался. Ему нужно было выпить.Он пошел дальше и вскоре увидел лестницу, уходящую вниз, в полутемный бар. Там было почти пусто, и Эрл пробрался в самый дальний угол и сел, с удовольствием вдыхая прохладный воздух.Гремел музыкальный автомат.Звучала веселая песня о поездке в Атчисон, Топику и Санта-Фе. Эта чертова баба пела так, словно готова была лопнуть от удовольствия. О поездке на поезде. Долгой веселой поездке на старинном поезде. Обратно в Огайо — там я родился. Я много мечтал и по свету шлялся, Но даже не чаял дожить я до дня, Когда в Санта-Фе поезд умчит меня. Все поезда, которые он помнил, везли его лишь на войну, а то и куда похуже. Пока что у него оставалось еще несколько часов, прежде чем он сядет в поезд и поедет... черт знает куда он поедет!— Что будете пить, сержант? Выбирайте, чего вам хочется, и оно ваше. Одна выпивка за мой счет в честь Корпуса морской пехоты США. Там из моего сына сделали человека. Убили, но сделали мужчиной.Это был бармен.— Сочувствую вашей потере, — сказал Эрл, ощутив рядом с собой еще одного мертвеца.— Не стоит. Единственным хорошим поступком за всю его жизнь был бой с япошками на Окинаве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28