Это, пожалуй, было самым неприятным. Как-то одна такая штука щелкнула у меня в руках и начала нагреваться: а мы в этот момент везли в УАЗике несколько сот килограммов взрывоопасного груза, плюс у каждого на руках по два изувеченных снаряда, требующих деликатного обращения. К тому же оказались мы на людном перекрестке.
Я представил, как взрываемся, а вся наш смертоносный груз разлетается на сотни метров вокруг и тоже взрывается… Но, к счастью, оказалось, что это изделие – всего лишь химический источник электроэнергии к душманскому ПЗРК. "Черт, – подумал я после, – не пропускал бы занятия на курсах ПВО, не было бы такого ляпсуса".
А однажды мы разжились ящиком хозяйственного мыла, по незнанию занесенного афганцами на склад тротила. Я сделал страшные глаза и объявил, что это очень опасная взрывчатка, требующая немедленной эвакуации и уничтожения. Мы вывезли его и по-братски разделили среди афганских саперов. Естественно, на другой день об этом знало все 5-ое управление. Наш юмор оценили.

Праздник Саурской революции

В апреле партнеры пригласили нас на прием в честь очередной годовщины Саурской революции. По этому случаю в 5-м Управлении ХАДа натянули огромную армейскую палатку. Рядом под открытым небом расставили стулья, возвели трибуну. Несколько сот афганских оперативников, советников и каких-то дехкан в национальной одежде занимают места. В президиуме – руководство. Выступающие произносят речи, однако наше внимание больше занимает обслуга, которая заносит в палатку разнообразные закуски и запотевшие бутылки. На трибуне появляется начальник Управления доктор Баха и наш генерал с переводчиком. Баха отмечает огромную заслугу своих негласных помощников в деле борьбы с бандитизмом. Затем начинает по одному приглашать агентов, жмет им руки, что-то говорит. Наш генерал вручает им всем памятные часы от имени Советского правительства, тоже жмет руки.
Через год, когда я рассказывал об этом эпизоде сотрудникам территориального управления КГБ в своем родном городе Таласе, наши оперативники так и не поверили, что можно запросто собрать вместе всю агентуру Управления.
Наконец, мы в палатке. Афганцы любят длинные красивые речи и тосты. А нам бы побыстрее принять "на грудь" норму. Поэтому инициативу в свои руки берет один наш полковник. Первый тост:
– Да здравствует Саурская революция!
Через десять секунд:
– За здоровье товарищей Наджибуллы и Юрия Владимировича Андропова!
Едва успели присесть и зажевать – третий тост. Он традиционный:
– За погибших!
Молча, не чокаясь, опрокидываем стаканы.
Дальше уже полковник начинает хохмить:
– За здоровье доктора Бахи!
Афганцы как ужаленные вскакивают с места, преданными глазами смотрят в сторону своего начальника. Тот краснеет от удовольствия, зыркает на своего замполита. Следующий тост успевает перехватить афганский товарищ:
– За здоровье советского генерала!
Теперь уже мы, советники соревнуемся в скорости вскакивания со стульев. Но наш тамада не желает уступать бразды правления партнерам. Зычным голосом, нараспев он начинает:
– Нашему боевому генералу троекратное, гип-гип!
…полсотни луженых глоток:
– Ура!
– Гип-гип!
– Ура!
– Гип-гип!
– Ура! Ура! Ура! – подключаются афганцы. Мы глохнем. Стены палатки раздуваются от децибелл. Хорошо, что у партнеров заранее отобрали пистолеты, а то все начали бы палить в воздух!
Очередная порция алкоголя с тихим плеском исчезает в глотках.
Нашего тамаду с тех пор за глаза прозвали полковник «Трунге», что означает "троекратное ура нашему генералу".
Афганец, сидевший рядом тихонько толкает меня в бок:
– Товарищ Бек, а что такое «гип-гип»?
– То же самое, что «Зиндабад», то есть "Да здравствует"! – запросто перевожу ему.
Дальше уже начинается обычная пьянка. Партнеры по этой части слабее нас примерно в два раза. Да и пить ни хрена не умеют: стараются не закусывать, а больше налегают на дармовую водку. Здесь спиртное стоит дорого и далеко не всем по карману.
Вскоре кто-то поет, кто-то блюет, кто-то лезет целоваться взасос. Наш тамада дает знак: дружно встаем и твердой походкой покидаем гостеприимных товарищей. Прислуга потихоньку допивает рюмки и доедает закуску.


Глава 2. Первые потери

Нашей группе была поставлена задача подготовить из числа афганцев боеспособное подразделение, которое могло бы действовать самостоятельно, не привлекая Советскую армию.
Через три месяца удалось сколотить, обучить и вооружить роту численностью в 50 человек под командованием прекрасного офицера, капитана Башира.
Афганцы пытались контролировать каждый шаг нашей группы, не таясь фотографировали, а иногда даже ставили за нами наружное наблюдение. Желтая «Тойота» с наружкой по ночам постоянно дежурила у Представительства КГБ. Об этой «Тойоте» нас предупреждали еще «каскадеры». Как-то, возвращаясь ночью с начальником отдела ХАДа Васэ и заметив машину, я схватился за автомат:
– Душманы! Сейчас я их перестреляю.
Васэ взвопил:
– Не стреляй! Это наши, ХАДовцы. Они охраняют вас!
Проверка сработала. Это было неприятно: ведь мы работали искренне, для них же. Мы с пониманием относились к подозрительности и недоверчивости партнеров, но даже предполагать не могли, какими глубокими и серьезными были их опасения и на какие действия они решатся пойти, стараясь выйти из-под назойливой советнической опеки "старшего брата".
Рота Башира полегла в первой же операции. Она была брошена на выручку одного агента ХАДа, дослужившегося у душманов до командующего фронтом, и зажатого в ущелье соперничающими группировками моджахедов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131