Специализацию в разведцентре кроме меня проходили еще несколько офицеров из региональных Управлений КГБ. Сотрудники отдела, к которым нас прикрепили, были весьма рады, если их не отрывали от основной работы. Выделив свободную комнату, они сунули нам ключи от огромных железных шкафов:
– Здесь лежат литерные дела по Афганистану. Изучайте.
В томах мы нашли много интересного, здесь хранились и наши отчеты по предыдущим командировкам, и сообщения закордонных резидентур, и материалы радиоперехватов.
Мои коллеги стажеры собирались в Афган первый раз, поэтому я стал для них ценным источником информации.
Как-то удалось разыграть своеобразный спектакль. Один подполковник интеллигентной наружности поинтересовался, что делать с пленными душманами: отправлять в тюрьму или отпускать?
– Резать! – сурово оборвал его я.
– Как резать?! – взбледнул он.
– Показываю, как это делается.
Посадив «интеллигента» на стул, становлюсь сзади, завожу ему руки за спину. Затем втыкаю два пальца ему в ноздри и откинув голову, начинаю водить расческой по кадыку. Окружающие ребята, смекнув в чем дело, невозмутимо щупают шею «жертвы», задают вопросы,
Через полгода, уже будучи в Афганистане, мы случайно оказались с «интеллигентом» за одним столом. Раздобревший и вполне довольный жизнью коллега со смехом вспоминал, что после того памятного случая он всю ночь не спал, а наутро чуть было не накатал рапорт об увольнении из органов. К счастью, в гостинице ему встретился бывалый афганец, сумевший снять стресс.
С «интеллигентом» мы расстались друзьями.
Прилетев в Кабул, я вдруг узнаю, что по распределению направлен работать в провинцию Фарах! А как же моя школа спецназа в Пагмане?
Руководство 5-го отдела Представительства КГБ тут же связывается по телефону с начальником отдела кадров, и меня оставляют в Кабуле. Оказывается, один из полковников, с которым проходил стажировку в разведцентре, по блату решил меня взять с собой.
Он сулил мне через полгода досрочное звание подполковника, а еще через годик – третью звезду на погоны. Заманчиво, черт возьми! Но школа – дороже.
Несколько дней я осваиваюсь в новой должности старшего опера. Должностная вилка соответствует воинскому званию майор – подполковник (в провинции была бы подполковник – полковник). Дипломатический ранг – 2-й секретарь Посольства. А ведь летел я в Кабул с визами, в которых значилось, что я слесарь-теплотехник. Вот это карьера: за сутки из слесаря до 2-го секретаря Посольства!
По статусу мне полагалась 3-х комнатная квартира и служебная «Волга». Я выбираю «УАЗ-469». Получаю квартиру, а вскоре ко мне прилетает супруга.
Коллеги, с которыми мы служили в «Вымпеле» и приехали вместе в Афганистан, пытаются выведать, каким образом я вдруг оказался на ступень выше их по должности? Я совершенно искренне рассказываю о протекции некоей "волосатой руки".
Потом я извинился перед несостоявшимся шефом из Фараха и как мог отблагодарил за протекцию, угостив домашним бешбармаком. Дай Бог, свидимся еще.

Глава 2. Школа головорезов

До моего приезда школа уже функционировала. Преподаватели читали курсантам лекции, подготовленные в Союзе и переведенные на язык дари. Полевые занятия отличались от классных тем, что лекции читались на свежем воздухе. Когда предмет исчерпывался, переходили к анекдотам.
Преподавателей десять человек: шесть полковников и четыре подполковника. Знакомимся. Один из полковников – авиатор. Прекрасно, прикидываю я, он будет преподавать топографию. Однако, авиатор тушуется и сообщает, что служил в тыловых подразделениях ВВС. Полковник-артиллерист тоже тыловик, не имевший дела с пушками и минометами. Все подполковники тоже оказываются тыловиками, к тому же плохо понимающими по-русски! Вот это да!
Курсанты школы спецназа – военнослужащие оперативных батальонов, собранные с бору по сосенке из всех провинций, многие неграмотны. Как выпутаться из этого положения? У меня нет времени учить отдельно господ офицеров. Значит придется учить офицеров вместе с курсантами. Но как заставить аксакалов ходить на полевые, не уязвив при этом их гордость? Двое из них выпускники старой доброй английской школы: чопорные такие. Один заканчивал нашу Академию имени Куйбышева.
После представления преподавателям, я, скромно потупив взор, начинаю:
– Отцы, по сравнению с вами, я всего лишь майор, без достаточного педагогического стажа. Поэтому очень волнуюсь. Завтра первая установочная лекция у курсантов нового набора. Прошу присутствовать на лекции и фиксировать мои ошибки, чтобы потом вместе разобрать их на педсовете.
Аксакалы важно соглашаются.
На следующий день в классе собрались курсанты. Их еще не успели переодеть в военную форму. Разношерстная компания, кто в чалме, кто в тюбетейке. Все патлатые, бородатые, в резиновых галошах на босу ногу. Сто пятьдесят пар глаз с любопытством уставились на меня. Внимательно вглядываюсь в них. Выражения, в основном, враждебно-презрительное. Дело в том, что большинство курсантов пуштуны, а я – похожий на хазарейца «монголоид». Это примерно также, как если бы в американских южных штатах собрали белых курсантов и приставили к ним чернокожего преподавателя.
Аксакалы надувают щеки в первом ряду. Все как один с блокнотами и карандашами, готовые фиксировать мои ошибки.
Поднимаю курсанта с нахальными глазами:
– Сколько лет воюешь?
– Четыре года.
– Сколько боевых операций?
– Сто семьдесят две.
Спрашиваю другого. Ответ – шесть лет стажа, двести пятьдесят операций. Поднимаю молодого бойца: два года боевого стажа, сорок три операции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131