— Сохо! Меченосец Келука! Знатный лучник, чье древко украшено жемчужинами!
Он вывернул с вялого пальца тяжелое, украшенное орнаментом кольцо и спрятал его в кушак. Затем взял его за одежду.
— Брат, помоги мне убрать эту падаль, чтобы не возникло лишних вопросов.
Незнакомец взял по окровавленному сюртуку в каждую руку и потащил их вслед за гирканцем вниз по темному переулку, в котором возвышался фундамент заброшенного колодца. Трупы полетели в пропасть. Послышался их мрачный всплеск где-то глубоко внизу. Гирканец улыбнулся с облегчением.
— Боги сделали нас союзниками. Я перед тобой в долгу.
— Ничего ты мне не должен, — мрачно ответил он.
— Слова не сдвинут гору с места. Я Фарук, лучник гирканской конницы Маздака. Пойдем со мной в более подходящее место, где мы сможем поговорить. Я не держу на тебя зла за твой удар, хотя, признаюсь, моя голова все еще гудит.
Незнакомец неохотно спрятал в ножны свою саблю и последовал за гирканцем. Их путь лежал через мрак дымных переулков и узких извилистых улиц. Асгалун поражал контрастами великолепия и упадка, где между грязных руин прошлых веков возвышались роскошные дворцы. Сразу за стенами запретного города, где жил король Акхиром и его придворные, ютились окраины.
Мужчины подошли к более новому и респектабельному кварталу, где решетчатые окна нависающих балконов почти смыкались над головой.
— Во всех магазинах темно, — проворчал незнакомец. — Несколько дней назад город освещался так ярко, как днем от заката до восхода.
— Один из капризов Акхирома. Теперь у него другой каприз: чтобы в Асгалуне вообще не зажигали огней. Что будет завтра — одному Птеору известно.

Они остановились перед кованой дверью под тяжелой каменной аркой и гирканец осторожно постучал в нее. Изнутри отозвался чей-то голос, на который гирканец ответил паролем. Дверь отворилась и он протиснулся в кромешную темноту, увлекая за собой своего компаньона. Дверь за ними закрылась. Тяжелая кожаная занавеска была отодвинута, обнажая освещенный лампой коридор и перепуганного старика-шемита.
— Старый солдат занялся торговлей вином, — сказал гирканец. — Отведи нас в комнату, где мы могли бы побыть одни, Кханон.
— Большинство комнат свободны, — проворчал Кханон, хромая перед ними. — Я пропащий человек. Мужчины боятся дотронуться до бокала, так как король запретил вино. Да покарает его Птеор!
Незнакомец с любопытством заглянул в большие комнаты, которые они проходили, где ели и пили мужчины. Большинство посетителей Кханона были типичными пелиштимами: коренастые и смуглые с орлиными носами и кучерявыми иссиня-черными бородами. Изредка здесь можно было встретить мужчин более стройного телосложения, пришедших из пустынь восточного Шема, а также гирканцев или черных кушитов из наемной армии Пелиштии.
Кханон отвел их в маленькую комнату, где расстелил для них маты. Он поставил перед ними огромное блюдо с фруктами и орехами, налил вина из бурдюка и поковылял в сторону, бормоча что-то невнятное.
— Пелиштия переживает тяжелые времена, брат, — протяжно сказал гирканец, жадно глотая вино Кироса. Он был высоким человеком, худощавым, но крепко сбитым. Проницательные черные глаза, немного косящие, придавали его желтоватому лицу беспокойное выражение. Его нос с горбинкой нависал над тонкими черными висящими усами. Его простой плащ был из дорогой ткани, а заостренный шлем украшен серебром. Рукоятка его ятагана была усеяна драгоценными камнями.
Он смотрел на человека, такого же высокого как сам, но совсем непохожего на него. Он был плотнее и шире в плечах. У него было телосложение горца. Под белой чалмой его широкое коричневое лицо, еще моложавое, но уже покрытое шрамами, было гладко выбритым. Его сложение было легче, чем у гирканца, а в смуглости лица было больше от загара, чем от природы. Его холодные голубые глаза хранили печать пережитых бурь. Он залпом выпил свое вино и облизался.
Фарук усмехнулся и снова наполнил его бокал.
— Ты здорово дерешься, брат. Если бы гирканцы Маздака не были такими завистливыми к пришельцам, ты бы стал отличным воином.
Тот лишь заворчал в ответ.
— Так кто же ты? — настаивал Фарук. — Я ведь сказал, кто я такой.
— Я Ишбак, зуагирец из восточных пустынь.
Гирканец запрокинул голову и громко засмеялся. На что тот сказал нахмурившись:
— Что здесь смешного?
— Ты думаешь я поверил?
— Ты хочешь сказать, что я лгу? — зарычал незнакомец.
Фарук усмехнулся.
— Ни один зуагирец не говорит на пелиштинском с таким акцентом как у тебя. Так как зуагирцы говорят на диалекте шемитского языка. Более того, во время схватки с кушитами, ты обращался к неизвестным богам: Крому и Мананану, имена которых я слышал раньше от северных варваров. Не бойся, я перед тобой в долгу и умею держать язык за зубами.
Незнакомец привстал, схватившись за рукоятку меча. Фарук лишь отхлебнул немного вина. После минутного напряжения незнакомец снова сел на место. Он сказал в смущении:
— Пожалуйста. Я Конан Киммериец, служил в армии короля Акхарии Сумуаби.
Гирканец усмехнулся и набил рот виноградом. Прожевывая, он сказал:
— Дорогой Конан, ты никогда не сможешь быть шпионом. Ты слишком вспыльчив и открыт. Что привело тебя в Асгалун?
— Месть.
— Кто твой враг?
— Анакиец по имени Отбаал, гнить его костям!
Фарук присвистнул.
— Клянусь Птеором, ты нацелился на большую шишку! Знаешь ли ты, что этот человек — генерал анакийских войск короля Акхирома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12