Теперь она лучше понимала желание рыцаря оставить ее в Южной Миссии и ехать самому.
– Я буду осторожна, Барти. Обещаю.
– И займи дальнюю комнату.
– Конечно.
Рассказ рыцаря смутил девушку, но, по счастью, Барти не обратил внимания на необычную для нее покладистость. Мариана проскользнула под златотканую занавесь, швырнула сумки на кровать и зажала рот ладонью. Больше всего сейчас она боялась разрыдаться.
Суета на палубе стихла, зато усилилась качка – похоже, шлюп вышел уже из гавани. Барти раздумывал, стоит ли открыть ставень, когда в каюту, коротко постучав, вошел капитан.
– Прекрасный сьер, – заговорил он резко и деловито, – я должен объяснить вам и вашей спутнице обязательные для пассажиров моего корабля правила.
– Прошу вас. – Барти шагнул к занавеси, окликнул: – Мариана!
– Я слышала, – отозвалась девушка. – Сейчас выйду.
Капитан прошелся по каюте, остановился у окна. Сказал:
– Окно не открывайте. На море случаются шквалы.
– Понимаю, – кивнул Барти.
Мариана появилась довольно быстро; она переоделась в подобающее паломнице скромное платье, темно-зеленое, с белым девичьим воротничком, и походила на монастырскую пансионерку. Рыцарь взял девушку за кончики пальцев, повернулся к капитану:
– Сьер капитан, позвольте представить мою подопечную. Благородная Мариана направляется в Ич-Тойвин именем и во благо Святой Церкви.
– Рад приветствовать на борту, – капитан прижал руку к сердцу и кивком, по-военному, обозначил поклон.
Девушка присела в изящном реверансе.
– Мариана, позволь рекомендовать нашего капитана: сьер Кариссиен.
– Для такой прекрасной госпожи здесь слишком тесно и мрачно, – покачал головой капитан.
Рыцарь напрягся, но Мариана тоже поняла, к чему идет, сказала поспешно:
– Нет, что вы, добрый сьер! Каюта мне нравится, здесь так уютно. Сам Господь привел нас на «Крыло ветра».
– Надеюсь, вы окажете мне честь, – капитан сверкнул улыбкой из-под пышных черных усов, – и украсите наши трапезы своим присутствием, столь желанным для глаз моряка, отвыкшего от истинной красоты.
Мариана взглянула на Барти.
– Ваше общество, сьер рыцарь, также порадует нас, – тут же заверил капитан.
– Благодарю, сьер Кариссиен, мы с радостью принимаем приглашение. Однако вы собирались говорить не об этом?
– Да, увы. – Капитан пригладил усы. – Лицезрение прекрасной госпожи отвлекло меня. Я должен сразу предупредить вас, мой добрый сьер, и в особенности вашу спутницу: палуба корабля – неподходящее место для прогулок. Чем меньше вы будете выходить из каюты, тем лучше. Мой слуга возьмет на себя заботу о вас; он же будет провожать вас к трапезам. Если у вас возникнут вопросы, можете задать их ему… Или мне. Разговаривать с матросами не советую, да они вас и не поймут. Согласитесь, я не требую слишком многого.
– Разумеется, сьер капитан, и вы в своем праве, – кивнул Барти. – Мы последуем вашим советам.
– Сделайте такое одолжение. – Из-под пышных усов вновь сверкнула улыбка. – Госпожа Мариана, – капитан поклонился, – до встречи.
Дверь закрылась бесшумно.
Барти покачал головой. Взял Мариану под руку, завел в спаленку. Тихо, чуть слышно сказал:
– Ты ему приглянулась.
– Только этого не хватало! Послушай, Барти, разве мы не можем есть у себя в каюте?
– Там видно будет. Но первым приглашением нельзя пренебречь, как бы ни хотелось.
Мариана сморщила нос:
– Кажется, меня ждет еще одно деяние из тех, что не прославят никого из доблестных сэров. Что за невезение!
– Если тебя это утешит, – хмыкнул рыцарь, – приходилось и доблестным сэрам изворачиваться, избегая внимания ханджарских моряков. В империи на этот счет не слишком разборчивы.
Мариана залилась краской.
– Дам тебе совет, Мариана: ханджары боятся гнева Господнего. На земле на этом не сыграешь: там, согрешив, можно тут же купить прощение. Отстоять службу, к исповеди сходить, на храм пожертвовать… Но в море, – Барти покачал головой, – сама понимаешь, до берега далеко, а святости корабельного капеллана может и не хватить против бури. А ты путешествуешь именем и во благо Церкви.
– Так ты нарочно это сказал? – У Марианы отлегло от сердца: как ни крути, а прикрыться именем Церкви куда проще, чем отбиваться от ненужных знаков внимания.
– Хуже всяко бы не было, – повел плечами рыцарь.
Сьер Кариссиен принял гостей так роскошно, что Мариана убедилась: по имперским меркам их каюта и впрямь скромна до убогости. В капитанскую трапезную вместилось бы с десяток отведенных пассажирам каморок. Сквозь оба окна – одно на палубу и другое на море за кормой – виделось все так ясно и правильно, будто не стекло в переплет вставлено, а пластины чистейшей воды хрусталя; солнечный свет потоком лился на белоснежную скатерть, вспыхивал огнем на золотых кубках и тонул в бутылях с вином. В рыжем с черным крапом ковре, сшитом из меха неведомого Мариане зверя, ноги тонули по щиколотку, а низенький диванчик под дальним от входа окном манил яично-желтым шелком подушек. Даже обшитые темным дубом стены при таком убранстве совсем не выглядели мрачно.
Капитан заметил восхищение гостьи, довольно пригладил усы. Шагнул навстречу:
– Умоляю прекрасную госпожу не стесняться!
Мариана лихорадочно перебирала возможные ответы, когда часть стены отъехала в сторону, и в проем шагнул молодой человек, почти юноша. Для северянина все ханджары почти на одно лицо, но все же в юноше угадывалось близкое родство с капитаном; казалось, они отлиты в одной форме, лишь с разницей в десяток лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16