Тем временем Норбер Моони приводил в чувства баронета.— И он также только ошеломлен, не более, — сказал Моони, внимательно вглядываясь в немного побледневшее лицо своего приятеля, — но мне кажется, доктор что вы и сами еще не совсем успели очнуться и что легкое вспрыскивание эфиром будет весьма полезно и для вас, — добавил он и, не дожидаясь ответа или согласия со стороны доктора, тут же брызнул ему в лицо эфиром.Действительно, не успел Норбер Моони это сделать как доктор сразу почувствовал себя бодрым и вполне пришедшим в сознание, — до того хорошо подействовал на него этот освежающий душ.— Да, ваша правда, — проговорил доктор, — я, хотя и пришел в себя, но все же чувствовал как бы ошеломленным и не вполне сознавал, что делаю и что вокруг меня происходит, а теперь я совершенно очнулся… Спасибо вам, мой милейший Моони, за ваше лечение! Теперь я опять молодцом и гожусь вам в помощники… Посмотрите, что с нашим нобельмэном, — шутливо продолжал Бриэ, — надо и его разбудить.С этими словами он взял руку баронета и нащупал пульс.— Гм!.. — многозначительно промычал он. — Пульс очень слабый!., очень слабый… почти неуловимый… Однако будем надеяться, что дело и здесь обойдется благополучно!.. Если хорошенько растереть ему затылок спиртом, то, пожалуй, нам удастся возвратить его к жизни. Я сам сделаю это, а вы, Моони, займитесь тем, другим! — и он указал кивком головы на Тирреля Смиса.— Этим дуралеем, который натворил всю эту беду! — досадливо воскликнул Норбер Моони. — Нет уж, извините; я прежде посмотрю, что делается с моим бедным Виржилем.С этими словами молодой ученый побежал в смежную комнату, где все еще лежал, распростертый на полу, Виржиль. Он приподнял его и стал усердно растирать лоб и виски эфиром, а потом трясти его до тех пор, пока тот, наконец, не стал приходить в себя.— Эх-ма!.. да ведь уже светлый день!.. И мы все, слава Богу, живы!.. Вот это славно! — воскликнул Виржиль, когда к нему вернулось сознание. — А ведь я этого никак не ожидал, право! Никак не ожидал, господин офицер! Когда я вдруг почувствовал этот толчок и за ним страшное землетрясение, я не мог даже устоять на ногах. Ну, думал я, теперь нам всем конец!!! А вышло, что все это сущий пустяк…С этими словами, проворно вскочив на ноги, он побегал в большую круглую залу и принялся все прибирать и приводить в порядок, подбирать осколки стекла и фарфора, подымать и расставлять мебель, словом, приводить все по возможности в надлежащий вид.Тем временем доктор Бриэ не только успел привести в чувство сэра Буцефала Когхилля, но и его злосчастного образцового камердинера. Достопочтенный Тиррель Смис при падении украсил себе лоб громадной шишкой и, хотя и очнулся, но полное сознание не сразу вернулось к нему.Сев на полу на том самом матике, с которого его только что приподняли, Тиррель Смис обвел залу полусознательным взглядом своих блеклых голубых глаз, очевидно, нимало не сознавая, что он, так сказать, является прямым виновником всей этой катастрофы, вызванной его холопским усердием предупреждать каждое малейшее желание своего господина. Он совершенно недоумевал, что здесь, собственно говоря, случилось. Но первый проблеск сознания был мыслью о его собственном благополучии. Как только к нему вернулась способность говорить, первое произнесенное им слово было «port-wine», едва еще внятное, а затем уже он медленным, беззвучным голосом заявил о своем желании получить рюмку портвейна.— Бутылка в буфете налево! — добавил он со свойственной ему практической сметкой, свидетельствующей о том, что его умственные способности нисколько не пострадали.— Дайте ему, Виржиль, его стаканчик портвейна, да, кстати, по тому же самому случаю, дайте и всем нам по стаканчику! — сказал доктор, не будучи в силах удержаться от смеха при этом типично британском пробуждении к жизни.Виржиль немедленно отправился в буфетную за упомянутой бутылкой и стаканами и вскоре вернулся обратно, и стал обносить всех вином.— Выпьем, господа, за наше собственное здоровье! — весело воскликнул доктор Бриэ, — все мы имеем на то полное право после того, что нам пришлось пережить!Даже и Гертруда Керсэн, и Фатима должны были сделать по нескольку глотков из предложенных им стаканов, особенно после того, как доктор заявил, что это необходимо для подкрепления их сил. Они повиновались и сразу почувствовали себя гораздо лучше и бодрее.В данный момент весь наличный гарнизон Тэбали был не у дел, и можно было на свободе обменяться впечатлениями.— Я, право, не знаю, почему мы держим все окна закрытыми? — проговорил Норбер Моони, подходя к одному из окон. — Жара положительно нестерпимая!..Но едва успел он раскрыть жалюзи и отворить окно, как сильный порыв ветра тотчас же захлопнул и окно, и ставню. Это, конечно, было весьма удивительно, тем более, что все другие окна и двери залы были заперты и сквозного ветра никак не могло образоваться, но вместе с тем, как успел заметить молодой ученый, ветер этот вырывался изнутри наружу, а не снаружи в комнату.Удивленный таким необычайным явлением, Норбер Моони невольно обернулся назад, чтобы видеть причину, вызвавшую это явление, когда Гертруда Керсэн, подойдя к другому окну, в двух шагах от него, удивленно воскликнула:— Ах, как это странно!.. Что за удивительный вид!.. Я никогда не видала ничего подобного!.. Как видно, это землетрясение перевернуло все вверх дном! Окрестный пейзаж совершенно неузнаваем!На этот зов все присутствующие поспешили подбежать к окну и своими глазами убедиться в тех изменениях, о которых только что говорила молодая девушка.Перемена, происшедшая во всем окрестном пейзаже, была действительно поразительная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11