- На морозе не ешь, простудишься, - крикнула Груня в двери и поспешила к свертку. Не терпели пальцы, срывали бумагу.
Чем богаты
- НИКОГО еще нет? - шепотом спросил Виктор в сенях и обдал горячую Груню свежим воздухом от шинели.
- Никого еще. Подсучи рукав, - Груня держала на отлете масленые руки и подставляла Виктору локоть - красный, довольный, веселый локоть. - Там наставлено! - Груня мотнула головой на дверь и пустилась по коридорчику в кухню.
В столовой на блестящей скатерти хором сияли стаканы, рюмочки, новые ножички. Расчесанная селедка и аккуратной цепочкой кружочки луку. Маринованные грибки, как полированные, крепко глядели из хрустальной мисочки.
Виктор залюбовался. Потушил электричество, зажмурился и снова зажег, чтобы сразу и заново глянуть. Обошел стол, подровнял ножички, вилочки, поправил один грибок, чтоб головкой вверх. Он шатал головой, чтоб блеск бегал, переливался по стеклу, по блюдечкам. Догадался, качнул над столом лампу: он смотрел, а блеск перебегал волной, играл приливом-отливом.
Придвинутые стулья ждали гостей.
Позвонили. Виктор торопливой рукой остановил лампу, побежал встречать.
В дверях стоял молодой человек с красным лицом в форменной почтовой фуражке. Фроська, распахнув дверь, держалась за ручку мокрым мизинцем.
- Можно? - и молодой человек лукаво смеялся.
- Пошла, - шепнул Виктор Фроське. - Прошу, - крикнул Виктор и пригласил рукой.
- Проходи, Жуйкин! - крикнул голос сзади, и Жуйкин, споткнувшись о порог, влетел в сени. Другой чиновник, постарше, с поднятым воротником, тщательно закрывал дверь на французский замок. Он запотелыми очками глядел на Вавича.
- Здоровиссимо! Ничего не бачу, хучь дивлюся кризь окуляры! - поднял брови на рябом лице.
- И чего хохлит? - смеялся Жуйкин. - Фамилия Попов, а после кружки пива начинает заламывать.
- Зачем же по дороге-то заходить, господа! - Вавич качал головой. Ей-богу, обидно, - и стаскивал с гостей пальто. - Пожалуйте, - Виктор едва сдерживал улыбку ожидания.
Попов протирал синим носовым платком очки и щурился на стол:
- Нет, побачь, каких Лукуллов понаставил! Виктору улыбка рвала губы.
- Чем богаты.
Жуйкин потирал руки и кланялся спиной: столу, стенам. Рыжие волосы редким бобриком блестели от помады, блестел тугой воротничок и пуговки на форменной тужурке.
- А где же изволит хозяюшка? - и Жуйкин опять поклонился и шаркнул слегка.
- Аграфена Петровна просит прощенья, сию минуту, - и Виктор тоже кивнул спиной, как Жуйкин.
Попов теперь уж через очки разглядывал стол, потом пощупал печку, вертел головой, осматривал стены.
- Ты что же, как кредитор, углы обшариваешь? - и Жуйкин фыркнул, как будто вспомнил анекдот.
- Бачу, часов не было, - и Попов тыкал в воздухе пальцем на новые часы. - Ось! ось! - тыкал Попов и слегка приседал в коленях с каждым тыком.
- Простите, момент! - Виктор шаркнул и выскочил в двери. Слышно было из коридора, как он говорил громким шепотом: - Грунюшка, Груня! Пришли ведь. Водку-то хоть сюда подай.
Виктор вернулся с запотевшим графинчиком. Лимонные корочки желтыми мушками плавали поверху.
- Пожалуйста, господа! - и Виктор отодвинул стулья.
- Нет, уж как же без хозяйки, - сказал Жуйкин. В это время за дверью по коридору легко, торопливо пробежали Грунины шаги. И гости, и Виктор улыбнулись в одну улыбку.
- Пока нет дам, - вдруг оживился Попов, - господа, пока без дам, вот один случай; ей-богу, не анекдот. Все сдвинулись в кучку.
- Понимаете, приходит к доктору один еврей... Виктор оглянулся на дверь. Попов понизил голос.
- Приходити, понимаете, говорит: гашпадин доктор! У моей зыны...
Жуйкин хихикнул.
- У моей зыны, - совсем шепотом сказал Попов, - гашпадин доктор, у моей зыны такое...
В это время затопали Грунины каблучки.
- Ну, потом, - замахал рукой Попов, и все расскочились в стороны, глядели на дверь, запрятав плутовство. Груня прошла мимо.
- Так он говорит, - зашептал со своего места Попов, - у моей говорит, зыны такое, знаете, бывает... - и потряс кулаком, - такое бывает...
И снова Грунины шаги, и распахнулись двери, и красная, запыхавшаяся, в розовом платье с алым бантом, вошла Груня.
Наоборот
ЖУЙКИН сделал пол-оборота на каблуках, шагнул, откинувшись назад, шаркнул в сторону, оттер Попова.
- Сердечной хозяйке душевный привет, - и склонил талию. Груня весело улыбалась на рыжий бобрик. Жуйкин медленно нес Грунину руку к губам. Попов топтался в очереди.
- Здоровеньки булы! - тряс головой.
Виктор с торжеством и завистью глядел, как прикладывался к ручке Жуйкин.
Потом Попов встряхивал Грунину руку, будто старому товарищу. Не удержался и неловко чмокнул в большой палец.
- Аграфена Петровна, ведь и мы не здоровались. Виктор шаркнул и поцеловал Груню в ладонь.
- Ну садитесь, садитесь, чего же вы? - и Груня зашуршала платьем к своему месту.
- А як же... - начал Попов, - це вже... закон, одним словом.
- Вы что? - засмеялась Груня. - Тарас Бульба какой! Жуйкин фыркнул, захлопал в ладоши:
- Расскажу, расскажу! Всем на службе расскажу. Бульба! Садись, Тарас!
- Витя, наливай, - командовала Груня.
- После трудов праведных, - приговаривал Попов.
- Да знаете, сегодня пришлось-таки, - говорил Виктор, аккуратно разливая водку, - представьте: битком народу в колбасной...
- Изыди все нечистое, останься един спирт, - сказал Попов и хлопнул рюмку.
- Ваше здоровье, - поднял рюмку, оборотясь к Груне, Жуйкин.
- Грибочков, - сказала Груня и кивнула Жуйкину.
- Да, - повысил голос Виктор, - битком! Еле протолпился. Ведь надо же знать, чем они там удовлетворяют потребности населения - дрянью, может быть. Иду. "Что здесь, - спрашиваю, - делается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88