Помнишь, о чем я тебе говорил? Я все еще думаю, что это хорошая возможность попасть на первые страницы газет. У тебя нет на примете какого-нибудь мерзкого типа, у которого плохой адвокат и никаких шансов на…
— Вообще-то я сейчас готовлю к суду одно обвинение. — Я подмигнул Бекки, которая делала вид, что не прислушивается к разговору.
— Надеюсь, не по делу Остина Пейли? — настороженно спросил Тим.
— Почему ты спрашиваешь?
— Господи, Марк, держись от него подальше. Сейчас это самый опасный человек в городе. Мне уже звонили…
— Тебе тоже?
Он продолжал, как будто я не перебивал его.
— Думаю, это самое банальное дело. Пусти его на самотек, передай своему помощнику, и все образуется. Но если публика решит, что в ходу личная месть, жди скандала. У этого человека много друзей. Я имею в виду…
— Он преступник, Тим.
— Ну, это пока что не доказано. Люди его защищают. Мне уже кое-кто сообщил, что отказывает тебе и поддержке на выборах, раз ты несправедливо обвиняешь старину Остина.
— Мне жаль это слышать, Тим, правда, жаль, но что ты от меня хочешь?
Он был уверен, что я не последую его совету.
— По крайней мере, обещай мне, что не будешь сам представлять обвинение, — взмолился он.
— Слушай, Тим, неужели ты считаешь, что избиратели возропщут, если я упрячу за решетку насильника, пусть даже приятеля сильных мира сего?
— Ну да, только я говорил о верном деле, а не о таком шатком. Избавься от него, Марк, ладно?
— Я подумаю, — сказал я и повесил трубку.
Он был прав. Я знал это. Не было причин рисковать своей карьерой из-за одного дела. Мои подчиненные обладали достаточной квалификацией, некоторые были блестящими обвинителями. Шеф отдела по сексуальным преступлениям уже вызвался вести это дело, а у него был впечатляющий стаж. Элиот подсказал выход: произнести яркую речь и передать дело подчиненным. Я бы избежал личной ответственности. Что и говорить, я сам вляпался в эту историю. Остин меня обманул, подсунув ложного обвиняемого, но разве это причина, чтобы самолично браться за дело. Кто бы меня осудил, передай я обвинение одному из коллег.
Бекки? Я, конечно, доверял, ей, но не смел переложить на ее хрупкие плечи все тяготы своих дел. Я видел, как много возникало препятствий на пути обвинителя, заинтересованного в вынесении приговора. Только я мог довести дело до конца.
К тому же стоило бы покопаться в подсознании, чтобы отыскать причину моего нежелания передать ведение дела кому-то не менее способному.
— Ну, что скажешь? — спросил я. — Назови подходящего потерпевшего.
— Мне нравятся девочки, — ответила Бекки.
В другое время я бы отпустил шутку на этот счет, но теперь я был погружен в расследование сексуальных насилий над детьми и почти не замечал выхода из тупика.
— Девочки легче вызывают сочувствие. Отцы семейств сойдут с ума при одной мысли, что на месте пострадавших могли оказаться их дочери. Присяжные склонны защищать девочек. А вот мальчиков…
— Мальчики должны сами о себе позаботиться, — добавил я.
— Точно.
— Беда в том, — подчеркнул я, — что в нашем случае трудно призвать девочек в свидетели. Они слишком малы, вряд ли даже опознают его. К тому же он не…
— Да, — перебила Бекки, догадавшись. — Тогда Кевин. Он подходит и по возрасту, и по внешности. — Она посмотрела на меня. — Во время его показаний мне хотелось подойти к нему и обнять, а ведь я не слишком люблю детей.
На данный момент меня это устраивало.
— Но на суде тебе придется проявить к ним симпатию. Ты встречалась со всеми детьми? Они тебе приятны?
— Конечно.
Я почувствовал в ее ответе неискренность.
— Не страшно. Не все обязаны любить детей. Ты не хочешь… не важно. Это не мое дело.
Она все же ответила.
— Нет, хочу. Но ребенка не заведешь с бухты-барахты. Нужна поддержка, и я это понимаю. — Она откашлялась, слегка покраснев.
— Перестань, Бекки, я не верю в это. У такой женщины, как ты, наверняка отбоя нет от претендентов.
— Ха! — Она побледнела. — К тому же к любому не подкатишься с вопросом: «Эй, не хочешь ли завести ребенка?» Это… Ну, у тебя самого есть дети. Ты должен знать.
— Да. Когда рождается первенец, кажется, что это венец всех твоих свершений, частица тебя самого. Проходит время, ты с головой уходишь в работу, ребенок подрастает. Совсем чуть-чуть, но он уже так изменился, что, вернувшись домой через неделю, ты рискуешь его не узнать. Начинаешь задаваться вопросом, действительно ли он плоть от плоти твоей. — Я погрузился в раздумье, из которого меня вывела Бекки, ожидающая продолжения. — Годы спустя ты осознаешь, что это самое важное для тебя, но порой понимание этого приходит слишком поздно.
— Почему слишком поздно?
Я пропустил вопрос мимо ушей.
— Так ты имеешь в виду Кевина? Полагаю, ты права, остальные…
— У меня есть… друг, — неожиданно призналась Бекки. Она помрачнела. Иногда Бекки сама походила на обиженного ребенка. Теперь она говорила со знанием дела. — Донни. Я познакомилась с ним в правовой шкоде с тех пор прошло много лет. Иногда я думаю, что если бы все сложилось иначе, если бы хоть один выходной отличался от другого, а нас не захлестнули бы служебные дела, мы бы поженились, у нас были бы дети или все бы шло к тому. Но этого не произошло. И теперь мы оба завалены работой, и многое потеряло былое значение. Но я думаю, в этом вы правы, что однажды он поймет, что прошел мимо чего-то важного.
— Вы все еще встречаетесь?
Она улыбнулась.
— Да, несомненно, Кевин, — сказала Бекки. — Может, нам удастся включить в состав присяжных родителей мальчиков. Если это пройдет, то обстановочка будет соответствующая, никакие девочки не понадобятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125