Несмотря на уже начинавшуюся жару, Криса неожиданно охватил озноб, когда он вспомнил хирургические ножницы и иглу и одновременно представил тонкие запястья и стройную шею.

Роберт распахнул двери и окна со слабой надеждой вызвать хотя бы жалкое подобие ветерка. Тот факт, что ни один из сотен разбросанных по полу листов бумаги при этом даже не шелохнулся, продемонстрировал ему, что нынче утром в Лондоне полный штиль. Он молил Бога послать хотя бы один-единственный порыв ветра, но не потому, что он так уж страдал от жары. Хороший порыв ветра перемешал бы все лежавшие на полу разделенные на главы страницы его романа, а чтобы привести их в порядок и снова рассортировать, ему понадобились бы многие часы. Это помогло бы ему на время избавиться от гнетущего чувства, что работа над романом зашла в тупик. Вряд ли бы он поверил, если бы раньше ему сказали, что автор, написавший около пятисот страниц, полностью потерял нить своего повествования.
Написание книги требовало предельной концентрации и самодисциплины. А он позволил себе расслабиться, отчего книгу никак не удавалось закончить, а потом сюжет и вовсе потерял четкость. Тем не менее мысль о том, чтобы изрезать рукопись на кусочки, так его пугала, что он до сих пор был не в силах заставить себя это сделать.
Когда у него было хорошее настроение, он позволял себе помечтать и тешился мыслью, что книга даст ему своего рода пропуск в бессмертие. Но когда на душе было грустно, он представлял рукопись бетонным саркофагом, который он – по глупости – изготовил своими руками и который тянул его на дно при малейшей попытке пуститься в плавание по бурному житейскому морю.
Рейчел Кейтс наблюдала за Робертом уже более двух часов. Она стояла в тени навеса около входной двери не двигаясь и в абсолютном молчании. Роберт понятия не имел, что она там скрывается. Даже когда его взгляд случайно пробегал по тому месту, он не мог рассмотреть ее в сгущавшемся сумраке. Она видела сильнейшее волнение, и его терзания передались ей. Тогда она принялась тихо плакать, жалея парня.

Крис вышел на Кингс-кросс и сверился с листком бумаги, где были начертаны инструкции. Юстон-роуд была полностью перегорожена транспортом. Водители всматривались в стоявшие впереди автомобили, щурясь от коричневатого выхлопного дыма. Судя по словам Ричарда Элмора, идти было недалеко. Необходимо было свернуть с Каледониан-роуд и пройти один-два квартала.
Вечер только начинался, и звездный час шлюх еще не наступил, а вот пабы и бары кишмя кишели посетителями. Большинство местных обитателей высыпало на тротуары и устроило там пробку не хуже, чем на проезжей части. Они потягивали пиво и нежились в лучах клонящегося к закату солнца. Где-то на Пентовиль-роуд полиция делала отчаянные усилия, чтобы расчистить дорогу, но, казалось, пробка на дороге от этого только увеличивалась. Парочка бритоголовых в перепачканных ярким спреем джинсах и разорванных футболках приставала к хозяину передвижной жаровни, на которой жарились кебабы.
Ричард Элмор жил в квартирке в небольшом двухэтажном домике, где по второму этажу шла крытая терраса, опоясывавшая постройку. Дом находился на улице, начинавшейся сразу за Каледониан-роуд. Крис позвонил и через некоторое время услышал, как звякнул шпингалет поднимавшейся вверх рамы.
– Ричард Элмор?
– Может статься.
– Меня зовут Крис Лэнг. Мистер Джозеф Коптет должен был сообщить вам о моем прибытии…
Голова, появившаяся было в оконном проеме, исчезла, и минутой позже входная дверь в домике распахнулась. Судя по всему, в дни молодости рост Ричарда Элмора был не меньше полных шести футов, но годы согнули его, и с возрастом он начал сильно горбиться. Тем не менее его рукопожатие было решительным и крепким. Большой нос значительно выступал вперед, из-под нависшего лба внимательно смотрели маленькие, глубоко посаженные свиные глазки. Его обвисшие красные щеки, казалось, оттягивали вниз остальную часть его физиономии. Опущенные уголки рта придавали лицу мрачный вид, а толстые, серебряные от седины и похожие на проволоку волосы торчали во все стороны. Он был одет в старую рубашку с закатанными по локоть рукавами, а старые фланелевые брюки лишь подчеркивали его изрядное брюшко.
Он оглядел Криса с ног до головы и пробормотал:
– Да, вы именно такой, каким вас описал Коптет. Что ж, заходите, мистер Лэнг.
Элмор повернулся и побрел вверх по лестнице. В прихожей было довольно темно, и нигде не было видно ни единой электрической лампочки. Из двери, находившейся слева по коридору, одуряюще пахло специями. Элмор закрыл за Крисом дверь своей квартиры и провел его в гостиную – небольшую квадратную комнату, из которой через арку в стене можно было попасть в кухню.
– Может быть, вы выпьете чаю? – спросил хозяин.
– Спасибо, с удовольствием.
Крис с любопытством осмотрелся. В гостиной Элмора ощущалось какое-то незнакомое ему до сих пор постоянство. Крис не удивился бы, если бы узнал, что и тридцать лет назад гостиная выглядела точно так же. Парочка современных бытовых приборов указывала, разумеется, на эпоху, но их присутствие не бросалось в глаза и не нарушало общей гармонии. По сторонам маленького, забранного решеткой камина стояло по креслу. Они были удобными и глубокими, хотя и казались на первый взгляд давно вышедшими из моды.
– Как поживает Джозеф?
Элмор колдовал на своей кухоньке, которая по размерам походила скорее на большой шкаф, – он наполнял водой чайник со свистком.
– У него все в порядке. Пожалуй, несколько утомлен, но это затрагивает лишь физическую сторону его существования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123