Багаж увязали в узлы и закрепили веревками. Напоследок Питер
осмотрел стоянку: не забыли ли чего? Вера знала, что не забыли, все вещи
были в лодке, даже вышедшая из строя рация, лишний груз, но, может быть,
ее сумеют оживить Уве или Донна. Рация была тяжелая и неудобная, когда-
то она входила в комплект единственного на корабле спасательного
вельбота и вовсе не предназначалась для переноски на спине. Связь с
лагерем прервалась после того, как Йорис при загрузке лодки оступился и
уронил рацию в воду. Вера вспомнила: Йорис еще там, за водоразделом,
виновато пряча глаза, предлагал рацию бросить. Тогда она воспротивилась,
а Питер даже не раскрыл рта и три дня тащил рацию через водораздел
поверх своей ноши, втрое большей, чем у нее или Йориса. Рацию нельзя
было бросать, во-первых, потому что даже сломанные вещи рано или поздно
находят в лагере применение, вещи дороги, а во-вторых, нельзя
провоцировать Стефана на нудное разбирательство, в ходе которого
виновным неизбежно окажется Питер - как только Йорис этого не понимает?
Питер, конечно, и тогда справится, а может, ему даже удастся выставить
Лоренца смешным, иногда это у него хорошо получается...
Вера обернулась. Питер выводил лодку на стремнину, его движения
были точными, ни одного лишнего, ими можно было любоваться, и Вера
залюбовалась. Она догадывалась, что это лишь один из рефлексов,
многократно отработанных на сотнях стоянок и сотнях порогов десятков рек
и речек, и она сердито отогнала мысль о том, что смешно любоваться
рефлексом. Сожженное загаром лицо, очень светлые внимательные глаза, и
весло в руках сидит как влитое, хоть от холода воды пальцы давно
потрескались и кровоточат. У всех с пальцами плохо, один Питер никогда
не ноет. Как он прошел по стоянке, как прыгнул в лодку, как внушает
младшим внимательней слушать команды!.. В такого можно влюбиться.
Неудивительно, что Ронда Соман вертится перед ним во всех видах, прохода
не дает, а как он ее прозвал - Секс-петарда? Очень похоже. Нет, это
Стефан прозвал... Белокожий Стефан. Надо с ней поговорить, чтобы бросила
эту дурь: Питер - общий. Он - лидер. Наш настоящий вождь. Нет, когда-то
и Стефан был ничего себе; это страшно, что сделала с ним власть, а лет
через десять он окончательно обрюзгнет... Не хочу о нем думать. С
Питером ничего не страшно. Пройдем. Что? Грести? Правильно, нужно войти
в поворот точно посередине главной струи... вошли... а вот Йорису
страшно, зря он так суетится. Уймись, глупый, с нами же Питер, а значит,
все будет хорошо...
Уже на первой ступени лодку начало швырять. Совсем рядом с днищем
проносились камни, заметные только по меняющемуся характеру струй и
гладким, как стекло, неподвижным водяным горбам с беснующимися бурунными
хвостами. Лодка не умела взлетать на валы, она протыкала их носом, и
Йориса окатывало до подмышек. Вера охнула, когда во впадине между
горбами ее весло скользнуло, не достав до воды. А Питер кричит... Йо-хо-
о! Кричи, Питер! Мы должны тебя слышать. Мощная какая вода... Гребок! Р-
раз! Еще! Ушли от камня... Теперь прижим... Вера неожиданно поняла, что
нисколечко не боится. Нужно только внимательно слушать. Нужно делать
так, как скажет Питер, он знает как, он все умеет. А вот Йорис чем
дальше, тем больше боится, и гребок у него мелкий, суетливый... Сейчас
нельзя бояться. Как ты гребешь, Йорис, Питеру же трудно, разве ты этого
не понимаешь? Нас кренит... нет, выправились... Пора!!! Команда - и
теперь только вперед, Питер на корме работает как бешеный, и лодка
летит, пусть наши мышцы лопнут, но она должна лететь, ей надо успеть
пересечь струю до гряды, вон он - проход, его уже видно, но как же до
него далеко...
Вера слышала, как позади отрывисто кричит Питер - задает темп. Она
чуть не улыбнулась между взмахами: мне не надо, а Йорис не слышит... Она
знала, что Питер выкладывает все силы, и сама выкладывалась без остатка.
Крайний камень в гряде надвигался с пугающей быстротой, в главной струе
их снесло далеко вниз, но проход справа приближался с каждым взмахом
весла, и Вера знала, что они успеют, непременно успеют, иначе просто не
могло быть...
Они не успели. Лодка бортом налетела на валун, и тут же ее повалило
набок.
8
Грузовой лацпорт корабля был распахнут, и на грунт спускался
широкий, в ребрах-поперечинах трап. Прямо перед ним в граните зияла
глубокая трещина: сорок лет назад скала не выдержала нагрева при
вплавлении в нее корабля. Кое-где за гранит цеплялся лишайник. Через
трещину был переброшен мостик, и от него, петляя и ветвясь, по лагерю
разбегались тропинки: к огороду, к мастерским, к навесам и сараям, к
перелазам в частоколе, а самая широкая и утоптанная шла к воротам и,
миновав их, сворачивала к болоту.
Стефан осмотрелся. Лодырей в поле зрения не обнаруживалось. Под
трапом - тоже.
Солнце стояло уже высоко.
Под ближайшим к кораблю односкатным навесом, в котором легко
угадывалась снятая с "Декарта" переборка, горела топка. Едкий дым уходил
в небо сквозь полый ствол кремнистого дерева, выше частокола круто
загибался по ветру и рассеивался по-над болотом. Над топкой шипел и
плевался паровой движок, соединенный с электрогенератором,- прожорливое
детище Фукуды и Людвига, обеспечивающее корабль энергией и, как ни
странно, достаточно надежное. Свистела струя пара. Со скрипом крутился
маховик, и что-то надоедливо дребезжало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61