Пока что индикатор на рукоятке высвечивал круглый
наглый ноль - "махер" содержал в себе меньше одного заряда стандартной
мощности. Ползаряда? Одну стотысячную? Иногда Стефан радовался, что не
знает - сколько. Победная единица на индикаторе могла вспыхнуть уже
сегодня. Завтра. Через десять лет. Индикатор мог врать от старости и
износа. Может, он и вправду врет... С человеком можно делать все, что
угодно, кроме одного: нельзя лишать его права надеяться...
15
Будь они прокляты, эти могилы!
Он был мал и глуп, а потому распорядился устроить кладбище в
низине, в складке гранитной плиты, заполненной древними наносами, всего
в сотне шагов к югу от лагеря. До скалы можно было копать - на полметра
в глубину, иногда на метр. Будь он старше и опытней, он вытянул бы
кладбище в нитку по краю болота - и что с того, что холмики расползались
бы грязью? Мертвым все равно. Оглядываясь назад, Стефан видел, что сумел
бы переломить настроение большинства в свою пользу. Вежливость мертвого
состоит именно в том, чтобы не мешать жить живым.
Могилы обозначались кучками камней. На последних могилах их было
меньше, чем на первых: в радиусе километра вокруг лагеря давно уже не
осталось ни одного гранитного обломка, который нельзя было бы поднять и
унести.
Он и не мыслил крошить гранит вручную. Каждая яма в скале требовала
выстрела, а то и двух. Укрытый за переносным щитом, Стефан стрелял - и
гранит, словно взорванный изнутри пиропатроном, заложенным в шпур,
разлетался мелкой крошкой, осыпая щит шальными осколками. Восторг
свершения гасил ужас потери, и с трудом дотащенное до могилы неподъемное
взрослое тело споро опускалось в гранит. Кладбище съело почти весь
боезапас. А сколько драгоценных зарядов было истрачено просто так, без
всякого смысла?..
Он опомнился непоправимо поздно. Оставалось еще три заряда. Целый
год он не вынимал оружие из кобуры, отвечал отказом на надоедливые
просьбы малышей подстрелить то или иное местное чучело, приучил себя не
реагировать пальбой на суматоху, всякий раз возникавшую при атаке лагеря
стаей вонючих гарпий, метящих в людей ядовитым пометом (много позднее
Диего обнаружил в нем комплексы, выделяющие на свету вещество, близкое к
фосгену); иногда он даже оставлял кобуру в капитанской каюте на целый
день - тогда это еще ничем не грозило. Но в тот день, когда пришел
цалькат, "махер" при нем был.
Стефан не заметил, как зверь появился из леса, он лишь услышал
глухой шум рухнувшего неподалеку дерева и в первый момент не связал его
с опасностью. Деревья иногда падают сами собой. Кажется, был чей-то крик
- короткий, потому что у кричавшего перехватило дух. Потом и Стефан
увидел зверя. Доледниковая тварь, может быть, последняя из уцелевших,
нанесла детям первый и единственный визит.
На вид зверь был страшен и потешен одновременно. Будь он только
страшен, трагедии скорее всего не произошло бы - при неповоротливости
зверя ничего не стоило укрыться в корабле, или донжоне, как его уже
тогда полюбили называть. Вялая громадина ростом с дерево, низко несущая
тупую бегемочью башку, слабо вязалась с обликом хищника.
Отступили - да. Но никто не побежал. И Стефан, боровшийся с
искушением взять "махер" наизготовку, поборол искушение. А кто-то уже
фыркал, прыскал в кулак: на боках твари густо торчали роговые пластины,
длинные и радужные, как павлиньи перья, а пара плоских выростов на
спине, также покрытых "перьями", до смешного напоминала щуплые цыплячьи
крылышки. Пластины покачивались и гремели в такт дыханию чудища, и по
громадному телу пробегали радужные волны. Зверь по-птичьи клюнул мордой,
затем разинул пасть, будто зевнул, обнажив черный мокрый туннель и зубы,
что росли даже на языке, и это тоже показалось забавным. Но не всем.
"Кецалькоатль!" - ахнул, падая на колени, Ансельмо. Сын
воспитанника католической миссии, затерявшейся в сельве Гватемалы,
истинно верил в Христа, сына Кецалькоатля, искупившего смертью грехи
человеческие. И вот он увидел живого Кецалькоатля, явившегося с небес,
чтобы спасти островок человечества еще раз...
Цалькат глотнул. Отчаянно брыкая ногами, Ансельмо исчез, тогда
закричала Донна и Людвиг кинулся бежать, а Стефан поднял обеими руками
тяжелый "махер" и дважды разрядил его в тянущуюся к нему тупую морду.
Пластины на боках зверя встали дыбом. Обугленная голова отскочила прочь,
а цалькат рванулся вперед многотонным тараном, только теперь показав
свою истинную мощь. Лишенный головы, он вовсе не собирался умирать так
просто, он сделал еще несколько шагов, обратив Стефана в бегство, потом
споткнулся, неуклюже заваливаясь набок, и скала дрогнула под ногами,
когда на нее рухнул самый тяжелый зверь на этой планете. Последний заряд
ушел на то, чтобы рассечь брюхо цальката и достать тело несчастного
Ансельмо - почему-то верилось, что он еще жив... Запомнилось, что могилу
пришлось долбить вручную, самого же Ансельмо мало-помалу стали забывать
и забыли. Осталось лишь название зверя, быстро упрощенное малышами - не
каждый мог выговорить "кецалькоатль". А тушу цальката потом несколько
дней рубили на части и топили в озере на корм водяному слону. Слон пасся
в воде у самого берега, жирел, за три дня дважды подряд поделился, и в
озере на время стало девять водяных слонов...
На десятой минуте Стефан выдернул разъем.

ИНТЕРМЕЦЦО
- Стоп, стоп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61