— Это невозможно.— Я хочу!Она подъехала к тротуару и сказала:— Оливия, ты просто не можешь…— Что не могу? Не могу курить, потому что это повредит ребенку? Какая чушь.На нее я не смотрела. Я смотрела в окно, наблюдая, как двое мужчин выгружают из желтого фургона побывавшие в химчистке вещи и несут их к дверям приемного пункта. Я ощущала гнев матери и ее попытку совладать с ним. Мне понравилось не только то, что я до сих пор могу спровоцировать мать, но что и ей стоит труда не сбрасывать с себя личину каждый раз, когда мы с ней.остаемся наедине.— Я собиралась сказать, что ты не можешь и дальше так жить, Оливия, — очень осторожно произнесла она.Изумительно. Еще одна лекция. Я уселась поудобнее и закатила глаза.— Давай просто покончим с нашим делом, — отозвалась я и помахала пальцами в сторону дороги. — Давай, Мириам, поехали.Никогда раньше я не называла ее по имени, и сменив «мать» на «Мириам», я почувствовала, как баланс сил склонился в мою сторону.— Тебе доставляет удовольствие грубить по мелочам, да?— Ой, я тебя умоляю. Давай не будем начинать.— Этого я в человеке не понимаю, — произнесла она своим «я-сама-рассудительность» тоном. —Я стараюсь, но не могу. Объясни мне. Откуда идет твоя недоброжелательность? Как мне с ней справляться?— Послушай, давай поедем. Отвези меня в клинику, чтобы мы могли сделать наше дело.— Только после разговора.— О господи! Какого черта ты от меня хочешь? Если ты ждешь, что я поцелую твою руку, как делают все эти придурки, в жизнь которых ты вмешиваешься, то этого не будет.— Все эти придурки… — задумчиво проговорила она, а потом произнесла: — Оливия. Дорогая моя. — Раздался шорох, и я поняла, что она повернулась ко мне. Я прекрасно представляла себе выражение ее лица по ее тону и выбору слов. «Дорогая моя» означало, что я дала ей повод изобразить понимание и сопутствующее ему сочувствие. От слов «дорогая моя» меня бросило в дрожь, и баланс сил ловко переместился на ее сторону. Она сказала: — Оливия, ты сделала это из-за меня?— Не обольщайся.— Из-за моих проектов, карьеры, моих… — Она коснулась моего плеча. — Ты думала, что я тебя не люблю? Дорогая, ты пыталась…— Боже! Может, заткнешься и поедешь?! Хоть на это ты способна? Можешь ехать и смотреть на дорогу и убрать от меня свои липкие руки?Через мгновение, дав моим словам раствориться в воздухе и порезонировать в машине для максимального эффекта, она проговорила: «Да, конечно», — и я поняла, что снова сыграла по ее правилам. Я позволила ей почувствовать себя оскорбленной стороной.С моей матерью всегда было так. Только думаешь, что одержала верх, как она быстренько возвращает тебя на землю.Когда мы добрались до клиники и заполнили документы, сама процедура не заняла много времени. Немножко поскребли, немножко отсосали, и неудобство исчезло из нашей жизни. После я лежала в узкой белой комнате на узкой белой кровати и думала о том, чего от меня ждала мать. Без сомнения, плача и скрежета зубовного. Сожаления. Чувства вины. Любого свидетельства того, что я Усвоила Урок. Плана на будущее. Но что бы это ни было, я не собиралась идти на поводу у этой суки.Два дня я провела в клинике из-за легкого кровотечения и инфекции, которые не понравились докторам. Они хотели продержать меня неделю, но меня это не устраивало. Я выписалась и поехала домой на такси. Мать встретила меня в дверях. В одной руке она держала авторучку, в другой — светло-желтый конверт, на кончике носа сидели очки для чтения.— Оливия, да что это, в самом деле… — начала она. — Врач сказал мне, что…— Мне нужны деньги заплатить за такси, — перебила я и, оставив ее разбираться, прошла в столовую и налила себе выпить. Я стояла у серванта и серьезно размышляла, что буду делать дальше. Не с жизнью, с вечером.Я залпом выпила джин. Налила еще. Услышала, как закрылась входная дверь. Шаги матери прощелкали по коридору и затихли на пороге столовой. Обращалась она к моей спине.— Врач сказал, что у тебя было кровотечение.Инфекция.— Все под контролем. — Я болтнула джин в стакане.— Оливия, мне бы хотелось, чтобы ты знала: я не приезжала проведать тебя, поскольку ты ясно дала понять, что не хочешь меня там видеть.— Правильно, Мириам. — Постукивая ногтем по стакану, я заметила, что звук становится насыщеннее по мере моего продвижения снизу вверх, а не наоборот, как можно было ожидать.— Когда я не смогла привезти тебя домой тем же вечером, мне пришлось что-то придумать для твоего отца, поэтому…— Он не вынесет правды?— Поэтому я сказала ему, что ты в Кембридже, выясняешь, что нужно сделать, чтобы восстановиться.Я фыркнула, не разжимая губ.— И как раз этого я от тебя хочу, — сказала она.— Ясно. — Я осушила свой стакан и подумала, не налить ли еще, но первые две порции подействовали на меня быстрее, чем я ожидала. — А если я не восстановлюсь?— Думаю, ты в состоянии догадаться о последствиях.— И что это значит?— То, что мы с твоим отцом решили поддерживать тебя во время учебы в университете, но только в этом случае. Что мы не собираемся сложа руки смотреть, как ты губишь свою жизнь.— А-а. Спасибо. Поняла. — Поставив стакан на сервант, я вышла из комнаты, отстранив мать.— Ты можешь подумать об этом до завтра, — сказала она. — Утром я хочу услышать твое решение.— Хорошо, — сказала я и подумала: «Глупая корова».Я пошла к себе. Моя комната находилась на верхнем этаже, и к концу восхождения ноги у меня тряслись, а спина взмокла. Я постояла минуту, прислонившись лбом к двери и посылая мать, а потом уже и отца по всем известным мне адресам. Мне нужно было куда-нибудь смыться на вечер. Это было лечение и забвение в одном флаконе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172