В ярком свете он видел ее бледное лицо. Щеки утратили естественный румянец, а под глазами появились еле заметные темные круги. Линли спросил:— Сколько еще ты здесь пробудешь?— Пять дней. В субботу приедет Дафна на две недели. Потом мама еще на две. А потом Пен придется справляться самой. — Хелен откинула с лица прядь каштановых волос. — Не могу представить, как она будет одна, Томми. Так плохо ей еще не было.— Кристиан сказал, что отец не часто приезжает.Леди Хелен плотно сжала губы:— Не часто. Мягко говоря. Линли дотронулся до ее плеча:— Что у них произошло, Хелен?— Не знаю. Какие-то старые счеты. Они не хотят об этом говорить. — Она невесело улыбнулась. — Блаженство семейной жизни.Линли почувствовал себя уязвленным и убрал руку с ее плеча.— Прости, — сказала Хелен.Он криво улыбнулся, пожал плечами и положил на место последний горшок.— Томми, ничего не выйдет. Ты ведь знаешь. Тебе не следовало приходить.Хелен встала и направилась к холодильнику, достала оттуда четыре яйца, масло, кусок сыра и два помидора. Потом покопалась в ящике буфета и вытащила батон хлеба. Быстро, не говоря ни слова, она приготовила детям чай, а Кристиан тем временем водил по столу огрызком карандаша, который вытащил из телефонного справочника на заставленной всякими мелочами тумбочке. Пердита продолжала раскачиваться и сосать палец с выражением блаженства на лице, полуприкрыв глаза.Линли стоял у раковины, наблюдая за Хелен. Он так и не снял пальто, поскольку она не предложила.На что он надеялся, прийдя в дом ее сестры, где она, падая от усталости, возилась с тремя чужими малышами? Неужели он думал, что она с благодарностью бросится в его объятия? Что уцепится за него, как за спасительную соломинку? Что ее лицо засветится радостью и любовью? Что она наконец-то перестанет сопротивляться и сдастся на его милость? Хейверс была права. Какой же он дурак!— Я сейчас уйду, — сказал Линли.Хелен повернулась от стола, где раскладывала яичницу в две фаянсовые тарелки.— Вернешься в Лондон? — спросила она.— Нет, я здесь по делу. — Линли кратко рассказал ей о случившемся и добавил: — Буду жить в Сент-Стивензе.— Вспомнишь студенческие деньки?— Служителей, застилающих постели, и ключи сторожа.Хелен поставила на стол тарелки, поджаренные тосты, печеные помидоры и молоко. Кристиан с жадностью набросился на еду. Пердита продолжала раскачиваться. Леди Хелен вложила в руку девочки вилку, погладила ее по темным волосам и нежно провела пальцами по мягкой щеке ребенка.— Хелен. — Линли было приятно произносить ее имя. Она обернулась к нему. — Я сейчас ухожу.— Я провожу тебя.Она провела его через гостиную к парадной двери. В этой части дома было холоднее. Линли взглянул на лестницу.— Мне поздороваться с Пен?— Не стоит, Томми.Линли откашлялся, кивнул. Словно угадав его мысли, Хелен легко дотронулась до его руки:— Пожалуйста, пойми.Линли догадался, что она говорит не о сестре.— Полагаю, мы не сможем поужинать вместе.— Я не могу оставить ее с детьми. Бог знает, когда вернется Гарри. Сегодня он останется ужинать в Эмманьюэл-Колледже. Он может заночевать там. Он уже четыре раза так делал на прошлой неделе.— Ты позвонишь мне, если он вернется?— Он не…— Ты позвонишь?— Томми!Линли охватило ощущение тоски и безнадежности, и он произнес:— Я сам вызвался взять это дело, Хелен. Когда узнал, что надо ехать в Кембридж.Произнеся эти слова, Линли почувствовал презрение к себе. Он выбрал самый худший способ морального давления. Это было нечестно и недостойно. Хелен промолчала. В полутемном коридоре она вся казалась созданной из света и тени. Блестящая темная масса волос на плечах и светлая кожа. Линли протянул руку и погладил ее по лицу. Она подошла ближе и нежно обняла его. Линли прижался щекой к ее волосам.— Кристиан сказал, ты ему нравишься, потому что от тебя хорошо пахнет, — прошептал он.Линли почувствовал, как она улыбнулась.— Правда?— Да. — Он крепче обнял ее и поцеловал в голову. — Кристиан был прав, — добавил Линли, разжал руки и открыл дверь.— Томми. — Хелен скрестила руки на груди.Он молчал, ждал, надеясь, что она сделает первый шаг.— Я позвоню, — наконец произнесла она, — если Гарри вернется.— Я люблю тебя, Хелен. — Линли пошел к машине.Леди Хелен вернулась на кухню. Впервые за девять дней, проведенных в Кембридже, она с отвращением огляделась вокруг, словно увидев кухню со стороны. Все вокруг говорило о распаде.Несмотря на то что Хелен сама мыла кухню всего три дня назад, желтый линолеум был опять грязный, в крошках и липких пятнах. Стены покрылись слоем жира, и повсюду пестрели следы грязных пальцев. Везде были разбросаны вещи. Пачка невскрытой почты, деревянная чаша с яблоками и потемневшими бананами, несколько газет, пластиковая коробка с кухонными принадлежностями и щетками, детская книжка-раскраска и цветные карандаши делили место с электрическим миксером, тостером, пыльными книгами и подставкой для бутылок. Вокруг конфорок на плите были черные пятна, а на трех плетеных корзинах для мусора, стоящих на холодильнике, уже собралась паутина.Леди Хелен ужаснулась. Что мог подумать Линли при виде всего этого? Как это было непохоже на его прошлый приезд в Булстрод-Гарденз на тихий летний ужин в саду, с напитками на уютной террасе, которая с той поры превратилась в песочницу и место детских игр, загроможденное игрушками. Тогда ее сестра и Гарри Роджер уже жили вместе: они безумно любили друг друга и не замечали никого вокруг. Они обменивались многозначительными взглядами и понимающими улыбками; то и дело нежно прикасались друг к другу; кормили друг друга с ложечки и пили из одной чашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135