— Просто ездил.— Куда?— Никуда.— Я тебе не верю.Энтони перевел взгляд на элегантный тиковый комод с его холодными, обтекаемыми линиями.— Ты опять за старое. Ты ездил к ней. Занимался с ней любовью. Или вы просто разговаривали, как ты любишь говорить, по душам?Энтони повернулся к жене. Медленно покачал головой:— Ты всегда специально выбираешь время, не так ли?— Ты хочешь уйти от ответа, Энтони. Взываешь к моей совести. Но это не поможет, даже сегодня. Где ты был?— Как мне убедить тебя, что все кончено? Ты сама так хотела. Ты выдвинула свои условия. Получила, что тебе было нужно. Все кончено.— Правда? — Джастин пустила в ход последнее средство. — Тогда где ты был вчера ночью? Я звонила в колледж после разговора с Еленой. Где ты был, Энтони? Ты солгал инспектору, но своей жене можешь сказать всю правду.— Потише! Не хочу, чтобы ты разбудила Глин.— Мне все равно, если я разбужу даже мертвых!Джастин тут же пожалела о своих словах. Словно холодная вода, они остудили пламя ее гнева, когда муж срывающимся голосом произнес:— Если бы ты только могла, Джастин. Глава 5 В лондонском пригороде Гринфорд сержант полиции Барбара Хейверс медленно вела свою маленькую, начавшую покрываться ржавчиной машину по Олдфилд-лейн. На пассажирском сиденье, спрятавшись в складках пыльного черного пальто, сидела ее мать, словно марионетка с выпущенными из рук нитями. Перед отъездом из Актона Барбара повязала ей на шею веселенький красно-голубой шарф. Но во время поездки миссис Хейверс успела развязать большой квадратный узел и теперь использовала шарф в качестве муфты, все туже и туже закутывая им руки. Даже в свете фар Барбара видела большие и испуганные глаза матери за стеклами очков. Она годами не отъезжала далеко от дома.— Вот китайский ресторанчик, — рассказывала Барбара, — посмотри, мам, вон там парикмахерская и аптека. Если бы сейчас было светло, мы могли бы поехать в общественный парк и посидеть на скамейке. Но скоро мы так и сделаем. Думаю, в следующие выходные.В ответ мать промурлыкала себе под нос мелодию. Сидя прижавшись к двери, она бессознательно выбрала мотив, подходящий для данного момента. Барбара не знала, откуда эта музыка, но вспомнила первые восемь слов. «Думай обо мне, думай обо мне с любовью». В течение нескольких лет она не раз слышала эту песню по радио, и, несомненно, ее мать тоже слышала и припомнила ее в минуту страха, пытаясь выразить свои чувства, скрытые под маской безумия.«Я думаю о тебе, — хотела сказать Барбара. — Это к лучшему. Это единственный выход».Но вместо этого она наигранно веселым от отчаяния голосом произнесла:— Посмотри, какие широкие тротуары, мам. В Актоне таких не увидишь.Она не ожидала ответа и не получила его. Машина свернула на Юнида-драйв.— Видишь деревья вдоль улицы? Сейчас они голые, но как они хороши летом! — Конечно, здесь не будет такой тенистой арки из листвы, какие встречаются в самых красивых кварталах Лондона. Деревья росли слишком далеко друг от друга. Но все равно они оживляли унылый длинный ряд кирпичных оштукатуренных домов, и поэтому Барбара взирала на них с благодарностью. С тем же чувством она смотрела и на садики перед домами, указывая на них матери, пока они медленно ехали по городу. Барбара весело болтала о семействе троллей, гипсовых уточках, ванночке для птиц и клумбе с зимними анютиными глазками и флоксами. Не важно, что она сама ничего этого не видела. Мать забудет обо всем уже утром. Она даже не вспомнит об этом разговоре через четверть часа.Барбара и вправду знала, что мать не помнит об их разговоре о Хоторн-Лодже, состоявшемся вскоре после ее приезда домой. Барбара позвонила миссис Фло, договорилась насчет проживания матери у нее в качестве «гостьи» и отправилсь домой складывать вещи.— На первых порах вашей мамочке не понадобятся все вещи, — ласково заметила миссис Фло. — Достаточно будет одного чемодана, мы будем переселять ее постепенно. Скажите, что она просто поедет погостить.Годами слушая, как мать планирует поехать в путешествие, которого они так и не совершили, Барбара ощущала горькую иронию, собирая чемодан и говоря о поездке в Гринфорд. Это было совсем не похоже на те экзотические страны, мечты о которых так давно поселились в путавшихся мыслях ее матери. Но то, что она так давно мечтала о путешествии, делало присутствие чемодана менее пугающим.Однако мать заметила, что Барбара не складывает свои вещи. Она даже прошла в комнату дочери и, порывшись в ее одежде, вернулась с охапкой пуловеров и брюк — основным компонентом гардероба Барбары.— Тебе они понадобятся, милая. Особенно если мы едем в Швейцарию. Это ведь Швейцария, правда? Я так давно мечтала поехать туда. Свежий воздух. Барби, ты только подумай об этом.Барбара объяснила матери, что они едут не в Швейцарию, добавив, что сама она не сможет поехать. Под конец она солгала:— Это всего лишь визит. Только на несколько дней. Я приеду к тебе в выходные. — У нее теплилась надежда, что мать будет думать об этом, пока Барбара без лишних неприятностей устроит ее в Хоторн-Лодж.Но теперь Барбара чувствовала, как улетучивается ее уверенность в преимуществах переезда к миссис Фло и в невозможности дальнейшей зависимости от миссис Густафсон. Мать кусала верхнюю губу, ее беспокойство усиливалось. Вокруг рта собралось множество мелких морщинок, которые постепенно расползлись к щекам и глазам, словно микроскопические трещинки, образовавшиеся на стекле на месте повреждения. Мать нервно сжимала руки под муфтой из шарфа. Ее пение становилось все навязчивее: «Думай обо мне, думай обо мне с любовью…»— Мам, — произнесла Барбара, свернув к обочине поблизости от Хоторн-Лоджа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135