У каждого гроба было свое имя: неаполитанская лазурь, виндзорский тополь, осенний дуб, венецианская бронза. У каждого своя, отличная от других черта, особая форма или нежная вышивка на внутренней стороне крышки. Заставляя себя идти вперед, Энтони пытался не представлять, как будет выглядеть Елена после того, как ее в конце концов положат в один из этих гробов, и ее легкие волосы, как шелковые нити, размечутся по подушке.Глин остановилась перед простым серым гробом со скромной атласной обивкой. Постучала по нему пальцами. Словно приняв этот жест за знак подойти, мистер Бек поспешил к ним. Его губы были плотно сжаты. Он потирал подбородок.— Что это? — спросила Глин. На маленьком ярлычке на крышке было написано «Незащищенная поверхность». На ценнике стояло «200 фунтов».— Прессованное дерево. — Мистер Бек нервно поправил свой пембрукский галстук и быстро продолжил: — Прессованное дерево под фланелевым покрытием и атласной отделкой, что, конечно, довольно красиво, но сам гроб ничем не защищен, кроме этой фланелевой прослойки, и, откровенно говоря, принимая во внимание наш климат, я бы не стал рекомендовать вам именно этот гроб. Мы держим его для тех случаев, когда есть трудности… Финансовые трудности. Не думаю, что вы хотите, чтобы ваша дочь… — Тон его голоса закончил недосказанную мысль.Энтони начал было говорить «конечно…», но Глин перебила его:— Этот гроб подойдет.Мгновение Энтони молча глядел на свою бывшую жену. Затем он собрал всю волю и сказал:— Не думай, что я позволю похоронить ее в этом.Глин отчетливо произнесла:— Мне наплевать на то, что ты позволишь. У меня достаточно денег…— Я заплачу.Впервые с момента их приезда Глин взглянула на него:— Деньгами своей жены? Не надо.— Это не имеет отношения к Джастин. Мистер Бек отступил в сторону. Он поправил маленький ценник на крышке гроба и сказал:— Я удалюсь, чтобы вы обсудили.— Не нужно. — Глин открыла большую черную сумку и принялась рыться в ее содержимом. Звякнули ключи. Раскрылась пудреница. Шариковая ручка упала на пол. — Вы ведь возьмете чек? Нужно будет отправить его в мой банк в Лондоне. Если это сложно, можете позвонить насчет гарантий. Я годами сотрудничала с ними, так что…— Глин. Я не позволю.Глин резко обернулась к нему. Боком она задела гроб, и он покачнулся на своем пьедестале. Крышка захлопнулась с глухим стуком.— Что не позволишь? — спросила она. — Здесь у тебя нет прав.— Мы говорим о моей дочери. Мистер Бек начал пятиться к двери.— Останьтесь здесь. — К щекам Глин прилила гневная краска. — Ты бросил свою дочь, Энтони. Давай не будем об этом забывать. Ты предпочел карьеру. И об этом не будем забывать. Ты хотел ухлестывать за юбками. Об этом тоже не будем забывать. Ты получил все, что хотел. Все до конца. У тебя больше нет прав. — Сжимая в руке чековую книжку, Глин наклонилась за ручкой. Она начала писать, используя гроб как подставку.Ее рука дрожала. Энтони потянулся за чековой книжкой:— Глин. Пожалуйста. Ради бога.— Нет, — отрезала она. — Я заплачу. Мне не нужны твои деньги. Ты не сможешь меня купить.— Я не пытаюсь тебя купить. Я просто хочу, чтобы Елена…— Не произноси ее имя! Не смей!Мистер Бек сказал: «Я вас оставлю», — и, не обращая внимания на протест Глин, поспешил из комнаты.Глин продолжала писать. Она сжимала ручку, словно оружие.— Он сказал, двести фунтов?— Не делай этого, — попросил Энтони. — Не превращай это в очередную ссору.— На ней будет голубое платье, которое мама подарила ей на прошлый день рождения.— Мы не можем похоронить ее как нищую. Я тебе не позволю. Я не могу.Глин вырвала чек из книжки:— Куда ушел этот человек? Вот его деньги. Пошли. — Она направилась к двери.Энтони схватил ее за руку. Глин отпрянула в сторону.— Подонок, — прошипела она. — Подонок! Кто ее вырастил? Кто годами пытался научить ее говорить? Кто помогал ей с домашней работой, утирал ее слезы, стирал ее одежду и не спал с ней ночами, когда она болела и плакала? Не ты, негодяй. И не твоя снежная королева-жена. Это моя дочь, Энтони. Моя дочь. Моя. И я похороню ее так, как считаю нужным. В отличие от тебя, я не гонюсь за престижным местом, поэтому мне наплевать, что подумают другие.Энтони внезапно осознал, что не видит в поведении этой женщины признаков настоящего горя, ничего такого, что свидетельствовало бы о неизмеримости материнской утраты.— Это не имеет отношения к похоронам Елены, — сказал он, только сейчас все поняв. — Ты по-прежнему мстишь мне. Я не уверен, что тебя печалит ее смерть.— Как ты смеешь! — прошептала Глин.—Ты хотя бы плакала, Глин? Ты хоть испытываешь скорбь? Ты чувствуешь что-нибудь еще, кроме желания воспользоваться ее смертью для продолжения мести? И что в этом удивительного? В конце концов, именно так ты использовала дочь почти всю жизнь.Реакция была молниеносной. Правой рукой Глин с размаху ударила Энтони по лицу, сбив на пол очки.— Грязный кусок… — Она замахнулась, чтобы ударить снова.Энтони схватил ее за запястье.— Ты ждала этого годами. Мне жаль, что здесь нет зрителей, которых ты бы так хотела видеть. — Он оттолкнул ее. Глин упала на серый гроб. Но она не собиралась успокаиваться.— Не говори со мной о скорби! Никогда не смей говорить со мной о скорби! — выпалила она.Глин отвернулась от него и обхватила руками крышку гроба, словно хотела обнять его. Она начала рыдать:— У меня ничего не осталось. Она ушла. Мне ее не вернуть. Я нигде не найду ее. И я не могу… Я никогда не смогу… — Ее пальцы скрючились, потянув фланелевую обивку гроба. — Но ты можешь. Ты еще можешь, Энтони. Я хочу, чтобы ты умер.Энтони ощутил внезапный прилив жалости. После стольких лет вражды, после этих минут в похоронном бюро он бы не поверил, что способен испытывать что-нибудь к Глин, кроме открытой неприязни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135