Лев Сергеевич Овалов: «Голубой ангел»

Лев Сергеевич Овалов
Голубой ангел


Майор Пронин – 02



OCR Сергей Харьковский
«Лев Овалов. Голубой ангел»: Ad Marginem; 2004

ISBN 5-93321-083-8 Аннотация Предвоенная Москва опутана сетью хладнокровных и расчетливых агентов разведки одной могущественной западной державы. В то время, как вся страна работает над проектами новых машин, заводов и фабрик, враг не спит: убит талантливый инженер, похищены ценные чертежи. Перед нами второе и, пожалуй, самое сложное приключение майора Пронина. Изящная шпионская повесть, в которойа) майор Пронин одевает зеленое пальто,б) одной из важнейших улик оказывается пластинка с песней “Голубой ангел” в исполнении Марлен Дитрих,в) воздается должное армянскому коньяку,— стала главным литературным событием последних мирных месяцев 1941 года. Над страной сгущаются тучи грядущей войны, но в повести царит совсем другая атмосфера: впервые стиль и интонация романа noir властно вторгаются в советскую развлекательную литературу. Наш контрразведчик переигрывает западных профессионалов на их же поле. Оказывается возможен гламур по-советски, и даже майор МГБ может быть денди.
Лев ОВАЛОВГОЛУБОЙ АНГЕЛ 1. Грустная песенка

Из поездки в Армению я привез, помимо записей и документов для книги об этой древней и красочной стране, несколько бутылок старого армянского коньяку. Одна из них предназначалась в подарок Ивану Николаевичу Пронину, и на другой же день по возвращении я позвонил к нему на квартиру. На звонок никто не отозвался, и это было естественно: телефон в квартире Пронина безмолвствовал по целым неделям. Работник органов государственной безопасности, Пронин, занятый расследованием трудных и сложных дел, иногда подолгу не бывал дома. На службу к нему звонить было бесполезно — по вполне понятным причинам об отсутствующем работнике получить там справку было нельзя, и я уже собирался отойти от телефона, как вдруг услышал знакомый голос. Увы, то был голос Виктора Железнова, воспитанника Пронина и его ближайшего помощника и сотрудника по работе.— Ну? — услышал я его оклик.Я назвал себя, но вместо приветствия опять услышал странный ответ.— Подождите немного, — сказал Виктор. — У меня чуть молоко не ушло.Он заставил меня ждать довольно долго. За это время я успел вспомнить рассказ Пронина о девочке, брошенной на одной из железнодорожных станций, встреча с которой помогла найти опаснейшего шпиона, и решил, что молоко это предвещает мне знакомство с историей еще более загадочной и романтической. Но, как всегда это бывает, объяснение Виктора оказалось гораздо проще: Иван Николаевич болен, сейчас он поправляется, навестить его можно, он будет очень рад…Признаться, во время этого разговора я испытывал чувства, которые свойственно переживать людям при известии о неожиданной болезни близкого человека. С Прониным меня связывала только дружба, и при этом очень сдержанная дружба, потому что Пронин скуп на слова и несентиментален. Но у меня сразу защемило сердце, и, несмотря на слова Виктора о том, что никакая опасность Пронину не грозит, еще долго продолжала точить мысль о том, что я мог потерять этого человека.Поэтому я был даже разочарован, очутившись в квартире Пронина. Все находилось на своих местах: и недопитый стакан с чаем на обеденном столе, и раскрытые окна в столовой, и легкий сквознячок, столь любимый Прониным, и книги в кабинете, небрежно втиснутые на полки, и знакомый ковер на стене, и, наконец, сам Пронин в белой полотняной рубашке, полулежащий на тахте.Агаша, домашняя работница, похожая на выписанную из провинции старую тетку, по обыкновению встретила меня жалобами на Виктора, Виктор тут же вступил с ней в перебранку, Иван Николаевич их поддразнивал, и мне показалось, что двух месяцев, в течение которых я отсутствовал, точно не бывало.— Не позволю я тебе больше куфарничать, — ворчала Агаша, выговаривая “ф” вместо “х”. — Женись, тогда и хозяйничай!Действительно, в комнатах попахивало горелым молоком, и, по всей видимости, Виктор был этому виновником.— Почему же это вы дома? — удивился я, вглядываясь в похудевшее и бледное лицо Пронина.— Да попробуй уложи его в больницу! — воскликнул Виктор с ласковой укоризной. — Сотрудников с докладами удобнее здесь принимать!— А я вам коньяку привез, — сказал я, улыбаясь Ивану Николаевичу и ставя бутылку на стол.— Попробуем-попробуем! — Пронин усмехнулся и по-мальчишески подмигнул мне. — А меня, брат, угораздило летом воспаление легких схватить, pnevmonia catarrhalis, как торжественно выражаются врачи.Агаша укоризненно покачала головой.— Доктора надо бы спросить, — сказала она, кивая на бутылку. — Может, нельзя?— Немножко можно, — уверенно возразил Виктор, внося из столовой рюмки. — Доктор же говорил, что немного вина даже полезно…— Уж ты молчи! — прикрикнула на него Агаша. — Всех докторов и сиделок поразогнал! Все сам… — В голосе ее прозвучала обида. — За Иваном Николаевичем готов горшки выносить, а сам ничего не умеет…— Коньяком тебя угостить, что ли? — прервал ее Пронин, давая понять Агаше, что ему надоела ее воркотня.Агаша поняла.— А ну вас… — сказала она сердито и пошла из кабинета.Виктор разлил коньяк в рюмки, Пронин первым его пригубил, и я с любопытством на него взглянул, желая узнать, одобрит ли он коньяк, взглянул в его серые глаза и забыл о коньяке. Так ласково и умно смеялись эти глаза, что я еще раз невольно подумал о том, как люблю и уважаю этого человека.Я смотрел на его добродушное лицо и суховатые губы, на его седые виски и неправильный русский нос, на его чистую рубашку и похудевшую сильную руку и невольно задумался об этом простом и очень талантливом человеке, прошедшем трудный и сложный путь…Размышления могли бы унести меня в очень далекие дали, но Иван Николаевич вернул меня на землю.
1 2 3 4 5 6