— Без него мне будет трудно управляться с хозяйством. Али еще нет и тринадцати, остальные еще младше.
— Не бойся, мы тебе возместим часть убытков, — пообещал аль-Саттар. — Я уменьшаю твою часть оброка на этот год наполовину.
— А я прощаю тебе долг в тридцать франси. Кроме того я жертвую тебе вот эти пять франси на сборы твоего сына в дорогу.
Фарук с трудом перегнулся и положил на дастрхан пять больших, серебряных монет позапрошлого века с почти стершимся профилем женщины с высокомерно оттопыренной нижней губой. Несмотря на засилье во всем мире долларов, марок и йен, серебряные таллеры восемнадцатого века австрийской императрицы Марии-Терезии еще имели хождение в горных районах Йемена. Пастухи интуитивно не доверяли каким-то там бумажкам, и предпочитали иметь в заначке полновесное, проверенное веками серебро.
Этот аргумент переломил сомнения Ахмеда.
— Хорошо, я согласен.
Хаким слышал каждое слово этого разговора. Прижавшись к стене рядом с дверным проемом он кусал себе губы от нетерпения. Он уже представлял себя одетым точно так же как аль-Саттар, на белоснежном скакуне летящем на неверных с острой саблей в руке.
— Хаким, — услышал он голос отца. Войдя в комнату он почтительно склонился в поклоне. Все трое гостей оценивающе оглядели юношу, высокого, худощавого, с тонкими, типично йеменскими чертами лица.
— Несколько суховат, — пробормотал молла.
— Ничего, там из него быстро сделают мужчину, — пообещал ростовщик.
— Готовься в дорогу, — сказал отец.
Спустя два месяца после этого разговора Хаким вместе с тридцатью подростками примерно одного возраста ехал в междугороднем автобусе через Иорданию в Палестину. Позади был лагерь подготовки в пустыне Саудовской Аравии, за это время их обучали стрелять, разбирать и собирать оружие, метать гранаты, ставить мины, обращаться с тротилом и пластитом. Два подростка из Туниса подорвались на неудачно собранном фугасе, но молла-инструктор объяснил всем остальным что души этих двоих несчастных уже попали в рай, и туда же попадут все души вступивших на священную тропу джихада. Тот же молла после практических занятий толковал им коран, вдалбливая им идеи святого откровения пророка Мухаммеда.
Хаким покосился на своего соседа, тот спал, смешно оттопырив свои толстые губы. Хаким поморщился. Юсуф хоть и был так же как и он йеменцем, но жил на побережье, в районе Ходейды, и как многие жители этого района имел в крови много примеси африканских предков. С малых лет в голову Хакима вдолбили что эти жители равнин более низшая каста по сравнению с ними, горцами, истинными и избранными сынами аллаха. Кроме того Юсуф был суннитом шафиитского толка, а значит и молился пять раз в день, а не три, как Хаким. Несмотря на это судьба словно нарочно сводила Хакима с этим черезчур смуглым, толстогубым парнем. Роста они были одинакового, и в строю стояли рядом, их постели так же были рядом, вот и сейчас их невольно посадили рядом.
Довезли их до палестинского города Хеврона, по узким старинным улочкам громоздкий автобус проехать не смог, и с полкилометра они шли друг за другом, разглядывая новый для себя город и редких, в этот час жаркого полдня — сиесты, жителей. Наконец около большого здания медресе провожатый велел своим подопечным остановиться и выстроится в две шеренги, а сам исчез внутри дома. Минут через пять он вышел почтительно пригибаясь перед невысоким, седобородым арабом в военной форме со знаками отличия генерала на погонах. Неодобрительно осмотрев аморфную массу новобранцев генерал хриплым голосом скомандовал.
— Смирно!
Пройдясь вдоль строя генерал осмотрел пополнение и вернувшись на крыльцо обратился к новобранцам с короткой речью.
— Отныне вы воины священного джихада. Основные ваши обязанности — выполнять все мои указания и думать только о священном долге перед пророком. Размещаетесь на втором этаже, ваш командир — Махмуд, — и он показал рукой на их провожатого.
Весь второй этаж медресе оказался чем-то вроде общежития. Десятки тонких матрасов аккуратно были сложены вдоль стен. Махмуд показал рукой в один из углов и приказал новичкам сложить свои вещи туда. После этого все спустились вниз, новобранцев накормили шурпой с мясом, потом снова загнали на второй этаж и длиннобородый мулла часа два толковал им Коран. Уставшие после длительной дороги пацаны плохо понимали смысл цветистых высказываний пророка, и откровенно клевали носом. Наконец уже поздним вечером снизу донесся шум многочисленной толпы людей. Хоровая молитва и звон мисок подсказали Хакиму что происходит сейчас внизу. Минут через пятнадцать на втором этаже начали появляться люди, точно такие же подростки как и вновь прибывшие. Вели они себя по разному, кто просто устало расстелил свой матрас и сразу лег спать, человек десять пацанов собрались в кучку и оживленно обсуждала что-то со смехом и оживленной жестикуляцией. Хакиму бросилось в глаза бледное лицо одного из парней. Он молча сел на свой матрас, обхватил голову руками и застыл в позе явного отчаяния. Порядок в спальне навел Махмуд. Разогнав спорщиков по постелям он отдал короткую команду и со всех углов огромной комнаты начали сносить лишние матрасы для вновь прибывших. Последовала последняя, краткая общая молитва, и им наконец-то разрешили лечь спать. Этот сон Хаким воспринял как самый сладостный подарок аллаха.
Следующим утром команду Хакима накормили последними, когда остальные обитатели медресе уже покинули учебное заведение. Затем Махмуд построил новобранцем, и к ним вышел сам генерал. Осмотрев новичков он остановился около стоявших как всегда рядом Хакима и Юсуфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88