А может, и не станет. Может, я предотвращу само ее появление отсюда, из тысяча шестисотого года. Дай-то бог. Ведь не должно возникнуть этого чудовища в прогрессивной, богатой, демократической стране».
Внезапно мысли историка резко изменили свой ход, и на душе у него вдруг потеплело. «Это ведь мой мир, — вдруг подумал он. — Конечно, я знаю, что ему необходимо на четыреста лет вперед, но еще я хочу устроиться в нем так, как считаю нужным. А еще у меня здесь есть одно дело, которое, если я не совершу… то и плевать мне будет на всю эту смуту, грядущие революции и войны. Потому что там расчет, интеллектуальные выкладки, а здесь страсть».
Было еще одно событие, которое заставило его посчитать этот мир в большей степени своим, чем тот, который он оставил. Хотя Чигирев настойчиво гнал от себя эту мысль, но сердцу, как говорится, не прикажешь, и историк всё больше чувствовал, что по уши завяз в этой Москве.
Обогнув храм Василия Блаженного, он вышел на Варварку, прошел еще несколько сотен метров и оказался около палат бояр Романовых. Ворота, снесенные при штурме двенадцать дней назад, были уже восстановлены. Вход охраняли Два стрельца. Один из них перекрыл дорогу Чигиреву.
— Стой! Ты откуда и за каким делом? — грозно надвинулся он на историка.
— Чигирев Сергей, писарь постельного приказа, — ответил Чигирев.
Упоминание солидного учреждения заставило стрельца смягчиться, однако бдительности он не утратил.
— Ты с приказной грамотой али с поручением? — осведомился он.
— Не, я сам по себе, — признался Чигирев.
— Тогда извиняй, — надвинулся на него стрелец. — Пускать не велено.
— Да мне бы просто сенную девку боярыни Дарью, повидать.
— Велено до конца дознания никого с подворья не выпускать и не впускать, — прогудел стрелец и вдруг хитро, улыбнулся он: — А чего тебе до девки-то?
— Свататься хочу, — неожиданно сам для себя ответил Чигирев.


Часть 2
НЕВОЗВРАЩЕНЦЫ

ГЛАВА 12
Служилый человек

Чигирев поднялся с лавки. Дарья уже стучала деревянной посудой, накрывая на стол. Историк в очередной раз поразился, как ей удается вставать без будильника в такую рань. В люльке заплакал Иван, и Дарья бросилась к сыну.
— Садись за стол. Я уж подала, — бросила она, увидев, что муж проснулся.
Чигирев подошел к жене, нежно поцеловал ее в щечку и двинулся к столу. Их свадьба состоялась в этом году, сразу после Крещения. Для Дарьи это было спасением. Дочка разорившегося купца, сирота с малых лет, она жила в доме Романовых на положении служанки, но не была крепостной. Впрочем, ее положение и без того считалось незавидным. Бесприданница. Не зря в семнадцать лет еще не замужем сидела. По меркам семнадцатого века — считай, старая дева. После разгрома клана Романовых она рисковала вообще остаться без средств к существованию. Что ждало ее тогда? Скорее всего, продалась бы в крепостные какому-нибудь боярскому семейству. Там в лучшем случае вышла бы замуж за одного из их крепостных и дала бы начало очередной ветви бесправных русских людей, которые само право именоваться свободными смогли бы обрести через дести семьдесят лет. А вернее всего, стала бы наложницей какого-нибудь из похотливых и самовластных бояр и уже после, с прижитыми от него детьми (боярская «благодарность» и «забота») пошла бы замуж за конюха или печника. И всё одно была бы крепостная. А тут посватал ее вдруг не кто-нибудь, а служилый человек из постельного приказа. Пусть и через пыточную прошедший (а кто на Руси от чаши сей зарекаться может?), но лично царем помилованный и обласканный. Это же какое девке счастье подвалило!
Содержание Чигиреву положили щедрое. Аж тридцать рублей в год. Видно было, что сам государь его приметил. На эти деньги новоиспеченный писарь вполне мог содержать семью, снимать маленький домик с амбаром в Китай-городе и даже платить прислуге. Так что вот уже больше года бывший историк вел вполне обеспеченную жизнь средневекового государственного служащего. Нельзя сказать, что он тяжело вживался в образ. Он принял семнадцатый век со всеми его бытовыми особенностями на удивление легко. Как ни странно, историк совершенно не скучал по электрическому освещению, общественному транспорту, водопроводу и центральному отоплению, очень быстро привык умываться колодезной водой, ходить с женой в общую баню по субботам и стоять службу в церкви по воскресеньям.
Для Даши он был царь и бог. Дело даже не в ком, что по здешним традициям муж был полновластным хозяином семьи, слово которого считалось непреложным и воля — святой. Конечно, сыграло свою роль и то, что Чигирев фактически спас Дарью от рабства, взял замуж отвергнутую всеми бесприданницу. Но и это было не главным. Девушку поразило, как отважно он вступился за нее в практически безнадежной ситуации, не побоялся бросить вызов государевым людям. В Московии это практически равнялось самоубийству. Сложно сказать, как представляли себе здешние девочки своих рыцарей (скорее всего, в виде царевичей на белых конях), но когда Чигирев с саблей в руках двинулся на двух насильников, Дарья увидела в нем мужчину своей мечты. Могла ли она отказать ему, когда он посватался? И позже, уже после свадьбы, она поняла, что муж ей достался действительно необыкновенный. Мало того что он непрестанно оказывал ей всяческие знаки внимания, непрестанно говорил о своей любви к ней. Страшно сказать — за почти что год совместной жизни писарь постельного приказа Чигирев ни разу не побил свою жену! Что еще могло служить доказательством более нежной привязанности этого человека к своей супруге?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119