Часто у скромного гражданского человека, застенчивого и книжного (самые яркие примеры — Сахаров, Лихачёв, Собчак, Старовойтова), и убеждения твёрже, и поступки решительнее.
Список примеров тут может быть бесконечен.
Все это время — с 90-го по 96-й, — теперь я в этом абсолютно убеждён, над Россией висела тень смуты, гражданской войны. Многие россияне с глухой тоской верили в то, что все так и будет: новый военный переворот, хунта, растаскивание на множество маленьких республик, короче, вариант Югославии. Или, если ближе к нашей истории, — вариант 1918 года. Страшный вариант. Он был возможен. Многие тогда уезжали из страны именно по этой причине.
И действительно, объективные обстоятельства подталкивали нас именно к такому развитию.
Советская империя строилась много лет без тени сомнений, по железному генеральному плану. Внутренних противоречий не замечали. Сценария, по которому империи придётся уйти с ряда территорий, уступить место новым государственным образованиям, даже не предполагали, не имели в виду. Экономику развивали исходя не из местных потребностей и уклада жизни, а разом всю, на одну шестую часть суши. После развала Союза в роли эмигрантов оказалась огромная часть русскоязычного населения в республиках, где они десятки лет обслуживали имперскую промышленность, науку, культуру. В тех городах и областях, куда продовольствие завозили из других регионов и где производили только сталь, танки, ракеты, приборы и так далее, из-за рухнувшего внутреннего рынка произошла почти экономическая катастрофа. К обычным безработным добавились безработные офицеры — наша армия быстро покидала Европу.
В 1991 году, в дни августовских событий, когда рухнула советская власть, мне лично казалось, что уж с идеологией-то в стране все будет в порядке. Все тогда дружно ненавидели коммунизм и коммунистов, все клеймили лживый режим…
Наш российский народ очень верит в силу слова. И я такой же. Потребность в пропаганде, потребность верить красивым словам в нас неистребима.
Слишком долго нас трясло и в годы горбачевской перестройки, и после её краха, слишком много политики было на экранах телевизоров. Образ мирной, благоустроенной, позитивной России никак не мог родиться. Ему мешали путчи, бытовая неустроенность, экономическая «шоковая терапия», ломка всего старого уклада. Да и я считал, что ничего искусственного здесь создавать не надо. Не нужна пропаганда новой жизни. Новая жизнь сама собой убедит людей в том, что она уже есть.
… И чувство обиды, потери всего привычного породило новую генерацию политиков.
С одной стороны, истерично-озлобленных депутатов, для которых важно было оседлать эту идею национальной ущемленности.
С другой — харизматических генералов, которые были готовы в любой момент встать во главе каких-нибудь очередных «событий».
Вот вам генерал Дудаев. Вроде бы настоящий армейский генерал, можно сказать, видный советский военачальник. Командовал подразделением стратегической авиации, держал в руках штабные карты Европы. Казалось бы, человек образованный.
Неужто уже тогда, в 91-м, он возвращался домой в Чечню, имея в голове план: выйти из состава России, объявить шариатскую республику? Неужели не давали покоя лавры Хомейни или Каддафи? Я этого себе представить не могу. Но оказалось именно так — на «историческую родину» вернулся одержимый безумными идеями человек. За грозными, эпохальными событиями 91-го мы проглядели эту национальную катастрофу Чечни. Не верили, не могли представить, что такое возможно.
Масштабы насилия, охватившие республику в первые же годы правления Дудаева, были просто невероятны. Сначала десятки, потом сотни тысяч людей, и русских, и чеченцев, покинули в те годы Чечню под проклятия и угрозы.
Но главная опасность была даже не в этой невиданной эскалации дикости. На территории России образовалась криминальная чёрная дыра. Всплеск криминала — особая тема. Я к ней ещё обязательно вернусь. Здесь чеченцы выглядят не хуже и не лучше других народов — у каждого народа есть свои бандиты. Но только в Чечне этот бандитизм стал практически легальным видом дохода, стал гражданской доблестью. Одно дело, когда государство худо-бедно, но пытается бороться с оргпреступностью на своей территории, в своих городах, где органы правопорядка имеют хоть какой-то ресурс власти. Другое дело — если местная власть сама помогает бандитам и они могут в любой момент исчезнуть со своими деньгами, с заложниками, с оружием в эту самую чёрную дыру.
Тогда, осенью 94-го, перед началом первой чеченской войны, общество, напуганное путчами, не хотело никаких конфликтов.
Но Дудаев угрожал России, шантажировал её террористическими актами, взрывами на военных объектах, на атомных электростанциях. Человек, который озвучивает такое, в принципе, не может и не должен быть субъектом переговоров.
Чеченцы очень гордятся тем, как долго и как часто они воевали с большой Россией: в XIX веке — с царём, в гражданскую — с белыми генералами, после войны — с чекистами.
На этом национальном мифе, на том, что чеченцы ещё в древней истории чувствовали враждебность со стороны других горских племён, и сыграл Дудаев. Ничто в его лощёном провинциальном облике — шляпа, галстук, усики — не напоминало сегодняшних главарей вооружённых банд, которые пришли ему на смену и терроризировали Россию уже не на словах, а на деле. Но именно Дудаев — духовный отец этих людей.
И помог ему в этом ещё один миф — об исламской революции. Опасный миф. И самое печальное, что в том числе и грубая политика Советского Союза привела к возникновению мирового исламского экстремизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130