Ровно в 9.30 в кабинет входит Путин. Мы здороваемся. Я прошу пригласить в кабинет руководителя протокола Владимира Шевченко, пресс-секретаря Дмитрия Якушкина, кремлёвского оператора Георгия Муравьёва, фотографа Александра Сенцова.
Внимательно смотрю на всех, потом вслух зачитываю указ. Шевченко первый не выдерживает. «Борис Николаевич, — почти стонет он, — давайте пока не будем указ выпускать. Подождём недельку. У нас с вами поездка в Вифлеем».
Я смотрю на Путина. Он сдержан. Чуть смущённо улыбается. Я жму ему руку: «Поздравляю».
Мои сотрудники в шоке. Анатолий Кузнецов, Валерий Семенченко, Алексей Громов, Андрей Вавра, секретари приёмной, всех сейчас не перечислю. Помню только их удивлённые глаза. И немой вопрос: зачем? Я понимал, что все это для них будет неожиданностью, но не предполагал, что до такой степени.
Так. Теперь запись телеобращения.
Вхожу в знакомые новогодние декорации представительского кабинета. Та же телевизионная группа. Но вид у них отнюдь не праздничный. Они уже знают, что я ухожу в отставку. Полчаса назад, в соответствии с нашим планом, Волошин принёс им текст моего телевизионного обращения. Оно уже набрано на телесуфлере.
Я решительно направляюсь к столу, сажусь. Звучит команда режиссёра Калерии Кисловой: «Мотор. Начали!» Я вдруг чувствую, что у меня сел голос. Слава Богу, не забыли поставить стакан воды. Делаю глоток и произношу уже спокойно: "Дорогие россияне! Дорогие мои… "
Я почти не волновался. Почти… Правда, один раз соринка в глаз попала. И я смахнул её рукой.
Когда произнёс последнюю фразу, услышал, как в зале тикают часы. А потом кто-то захлопал, потом ещё кто-то и ещё. Я поднял глаза и увидел, как вся телегруппа, стоя, приветствует меня. Я не знал, куда деваться. Женщины не скрывали слез, и я их подбадривал как мог. Попросил принести шампанское, женщинам подарил цветы. Мы чокнулись, подняли бокалы за Новый год, за этот день.
Я попробовал внутренне оценить, как я чувствую себя, какое у меня настроение. И с некоторым удивлением понял, что настроение хорошее. Очень хорошее, бодрое.
Оператор вытащил кассету из телекамеры. Я взял её в руки. Маленькая чёрная коробочка. Вот! Самый главный документ! Пожалуй, важнее любых указов и писем в Думу. Здесь я объявляю людям о своём решении. С момента выхода в эфир моего телеобращения заканчивается мой президентский срок и начинается отсчёт времени исполнения обязанностей Владимиром Путиным.
Ищу глазами Юмашева. Киваю ему. Он берет в руки кассету и уходит. Около 6-го подъезда Кремля стоит бронированная машина, у выезда из Боровицких ворот — машина сопровождения ГАИ. Именно так, с охраной, кассета должна быть доставлена в Останкино, на телецентр. И там Юмашев должен лично проследить, чтобы ровно в 12 часов дня телеобращение вышло в эфир.
Что у меня дальше в плане? Встреча с патриархом Алексием. Я вернулся в кабинет. Медленно вошёл патриарх. Я сообщил ему о своём решении. Он посмотрел на меня внимательно. Долго держал паузу. «Мужское решение», — сказал патриарх совсем не церковные слова. Потом искренне благословил. Какое-то время мы поговорили втроём — патриарх, Путин и я. Заметил, и это было приятно, что у Владимира Владимировича сложились с его святейшеством добрые, человеческие отношения. Путину нужна будет помощь этого мудрого человека…
Патриарх пожелал нам удачи и попрощался.
Следующий этап — передача ядерного чемоданчика. Поскольку для публики это действие самое интересное, по просьбе Дмитрия Якушкина мы засняли с помощью нашего телеоператора этот исторический акт на плёнку. Хотя процедура на самом деле достаточно скучная.
Ещё один атрибут президентской власти с этого момента ложится на плечи Владимира Путина. А я освобождаюсь от него. Отныне за ядерную кнопку отвечаю не я. Может быть, теперь с бессонницей будет легче справляться?..
11.30. Встреча с силовыми министрами. Торжественный прощальный обед. Стол накрыли в президентских апартаментах на третьем этаже.
Это наше прощание. Моё прощание с надёжными товарищами, их прощание с верховным главнокомандующим. Слова, что были сказаны друг другу в те минуты, буду помнить всегда.
Вдруг где-то без десяти двенадцать Тане срочно позвонила Наина. «Таня, — сказала она, — я тут подумала, нельзя сегодня объявлять об отставке. Зачем людей беспокоить, зачем им волноваться, переживать?.. Представляешь, надо Новый год праздновать, а президент ушёл. Что, не мог пару дней подождать? Новый год закончится, и можно будет уходить. Подумайте, поговори с папой ещё».
Таня железным голосом в ответ: «Мама, это невозможно, не волнуйся, все будет хорошо, смотри телевизор».
Кстати, с телевизором получилось недоразумение. В зале, где мы собрались с силовыми министрами, за пять минут до эфира выяснилось, что телевизора поблизости нигде нет. Стали срочно искать. Ближайший телевизор оказался в Танином кабинете. Притащили. Еле успели его включить, буквально за полминуты до начала выступления.
Смотреть телевизор было трудно. Хотелось закрыть глаза, опустить голову. Но смотрел прямо.
Министры, генералы — все смотрели молча. У некоторых были на глазах слезы. И это у самых суровых мужчин в стране.
Выпили шампанского.
Люстры, хрусталь, окна — все светилось ровным новогодним светом. И я вдруг первый раз за этот день по-настоящему почувствовал Новый год. Ну и подарочек же всем я сегодня сделал!
Откуда-то появился огромный букет цветов.
Около часа дня я поднялся, попрощался со всеми и пошёл к выходу. Было легко, светло на душе. И только необыч но громко стучало сердце, напряжение этих дней давало себя знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130