В коридоре около лифта остановился. Чуть не забыл! Достал из кармана президентскую ручку. Именно ту, которой подписал самый последний свой указ. И подарил её Путину.
Все. Теперь все. Все, что хотел сегодня сделать, — сделал.
Спустился к подъезду. Подъехала моя машина. Снег. Какой мягкий чистый снег в Кремле!
Хочется что-то важное сказать на прощание Владимиру Путину. Какой же тяжкий труд ему предстоит впереди. И как хочется ему хоть чем-то помочь.
«Берегите… Берегите Россию», — говорю я ему. Путин посмотрел на меня, кивнул. Машина медленно сделала круг. Закрыл глаза. Все-таки я устал. Очень устал.
По дороге на дачу в машине раздался звонок. Адъютант сказал: «С вами хочет переговорить Клинтон». Я попросил президента США связаться со мной позже, в 17 часов. Теперь можно позволить себе это. Теперь я пенсионер.
Меня встречали Наина и Лена, целовали, поздравляли. Позвонила внучка Катя: «Ну, деда! Ты просто герой!»
Таня не отходила от телефона. Звонков было море. Я ей сказал: «Посплю часа два. Не будите».
На Новый год, как всегда, был Дедом Морозом. Вынимал из мешка подарки. А мне подарили часы.
Потом мы вышли из дома.
Звезды. Сугробы. Деревья. Тёмная-тёмная ночь. Давно мы с моей семьёй не были так счастливы. Очень давно…
Утром тоже грусти не было.
ТАНЯ
В конце 1995-го у меня случился острый сердечный приступ. По сути дела, первый инфаркт.
Значения этому я не придал: отлежался, отдышался — и снова в бой. Наплевательское отношение к своему здоровью, вероятно, вообще было свойственно многим руководителям. Тучные от сидячего образа жизни, обрюзгшие от вредных привычек, с красными от вечного недосыпа глазами, с тяжёлым выражением лица — это был особый человеческий тип. Я, правда, себя считал исключением среди них, поскольку занимался спортом: плавал в ледяной воде, ходил на лыжах, играл в волейбол и теннис, обожал прогулки. Да и наследственность у меня хорошая: отец и дед оба прожили до глубокой старости, были как будто из морёного дуба сделаны. Вот и я на свой организм всегда рассчитывал — он справится! Как видно, ошибался. После 40-45 лет сердце человеческое, особенно у мужчин, часто даёт сбой, будь ты спортсмен или сибарит, будь ты монах или грешник.
… Новый, 96-й год встретил в каком-то смятении. Сразу после сердечного приступа и сразу после тяжелейшего поражения на думских выборах. Блок левых партий, главным образом коммунистов и аграриев, в декабре 95-го получил в новой Думе более сорока процентов, то есть около двухсот голосов. А так называемая партия власти во главе с Виктором Черномырдиным («Наш дом — Россия») еле-еле набрала десять. К тому же мы по-прежнему не видели просвета в чеченской войне. С таким грузом моральной ответственности было очень нелегко идти на второй срок.
… Вот в такой ситуации встречал я 1996 год. Год, когда не только стране, но и мне самому предстояло сделать свой главный выбор — избираться на второй срок или нет, идти или не идти на президентские выборы.
Наина очень не хотела моего выдвижения. Да и меня самого постоянные стрессы совершенно измотали, выжали все соки.
Может быть, впервые в жизни я вдруг ощутил себя почти в полной политической изоляции. Дело было даже не в трехпроцентном рейтинге (как тогда говорили, «рейтинг практически отрицательный»), а в том, что я перестал чувствовать поддержку тех, с кем начинал свою политическую карьеру, с кем шёл на первые депутатские и потом на президентские выборы. Интеллигенция, политики-демократы, журналисты — мои союзники, моя неизменная опора — как будто отошли от меня. Одни из-за войны в Чечне, другие из-за неожиданных и громких отставок, третьи — неудовлетворённые общим ходом развития нашей страны.
У всех нашлись свои причины, вроде бы логичные, справедливые. Но было у меня интуитивное чувство: эти люди готовы объединиться, они по-прежнему мои союзники, только нужно эту объединяющую всех идею найти!
… В конце 1995 года в моем ближайшем окружении (а неформальным его лидером тогда был Александр Коржаков, руководитель моей охраны) стала обсуждаться идея: наследником Ельцина должен быть не проигравший думские выборы Виктор Черномырдин, а Олег Сосковец, первый вице-премьер. Статный мужчина «с открытым русским лицом», настоящий хозяйственник, бывший директор металлургического завода, по сути дела, второй человек в правительстве, он был вполне достойной представительной фигурой. Тогда я ещё не до конца понимал, насколько опасен Коржаков в роли «спасителя отечества», почему он так рьяно протежировал своему ближайшему другу Олегу Сосковцу.
Мне никто ничего не говорил в открытую, но я и так видел, как упорно Коржаков подталкивает меня к тому, чтобы я отправил в отставку Черномырдина. Дальнейший ход событий просматривался тоже достаточно чётко: на волне борьбы с чеченским сепаратизмом, на волне «коммунистической угрозы» к власти приходит полувоенная команда постсоветских генералов: начальник службы безопасности Александр Коржаков, директор ФСБ Михаил Барсуков, которых прикрывает своим могучим телом первый вице-премьер Олег Сосковец. Найдутся и другие…
Буду неискренен перед читателем, если скажу: вот именно так я тогда и думал, именно поэтому и пошёл на выборы. Нет, не поэтому.
Я стоял перед жизнью, продуваемый всеми ветрами, сквозняками, стоял и почти падал от порывов ветра: крепкий организм — подвёл; «ближайшие друзья» — уже нашли тебе замену, как стая, которая исподволь, постепенно намечает нового вожака; наконец, отвернулись от тебя и те, на кого ты всегда опирался, кто был твоим последним рубежом, резервом, — духовные лидеры нации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130