А когда узнала, что нет, сделалась какая-то скучная, недовольная. И успокоилась только, когда я завтракать сел.— Почему? — не удержавшись, квакнула я из своего угла — уж очень меня заинтересовал ход мыслей капитанской жены.— Потому что я пачечку пельменей за один присест умял и добавки попросил! Сами понимаете, если бы я не на работе, а у любовницы был, таким голодным домой не вернулся бы — ни одна русская женщина мужика, не покормив, от себя не отпустит. Силен в наш бабах материнский инстинкт.«Поэтому у нас и мужики такие инфантильные», — недовольно подумала я, пораженная верностью последних слов Захарова.— У тебя не жена, а комиссар Мегрэ в юбке, — улыбнулся Себастьян.— И не говори! Хорошо, что она в милицию служить не пошла, а то обогнала бы меня по служебной лестнице, и пришлось бы мне дома по стойке «смирно» стоять и служебные взыскания получать, — хохотнул Захаров.— Сильный запах духов, вероятно, подтверждает ее слова о том, что она крепко напилась на той вечеринке.— Хочешь сказать, духами перебивала запах выпивки? Умно, ничего не скажешь! А не проще ли было просто жвачечку мятную пожевать?— Ты пытался когда-нибудь замаскировать таким способом перегарную вонь? — усмехнулся Себастьян.— А то!— И каков был результат? Захаров хмыкнул:— Стойкий запах мяты в сочетании со стойкой горюче-смазочной струей. Убивает все живое в радиусе двух метров.— Вот именно. Духи, как выяснилось, в этом случае все же надежнее. Ладно. Предположим — только предположим! — что у моей клиентки железобетонное алиби и нам нужно двигаться в другом направлении. У тебя есть какие-нибудь идеи?— Ну, если мы не ищем легких путей… Понимаешь, если это не она виновата, то дело обстоит совсем кисло, потому что убитый был фрукт весьма ядовитый. Думаю, на его похоронах мы увидим много счастливых и просветленных лиц. Уверен, если бы смерть нашего подопечного показывали в Кремлевском Дворце съездов, там случился бы аншлаг — народ сидел бы на ступенях, толпился в дверях, и все равно всем желающим полюбоваться кончиной заклятого приятеля места бы не хватило.— Ценю твое красноречие, но не забывай главного: желать зла, в том числе и смерти, — совсем не то же, что убить в действительности. Более того, мотив убийства, личность убитого и характер убийцы — все это должно как-то сочетаться со способом убийства.— Тебе бы, Шнайдер, книжки умные писать, а не с нами, дураками неучеными, время терять попусту! — притворно восхитился Захаров. — А покороче и попроще, специально для умственно отсталых, ты свою гениальную мысль выразить не можешь?— Могу, конечно. Зачем понадобилось убивать Хромова таким сложным, изощренным способом? Не просто устроить инсценировку картины, а по-настоящему выпустить из человека кровь, причем так аккуратно, чтобы вокруг не осталось никаких следов…— Погоди-ка… Что за картина? — перебив Себастьяна, вдруг оживился Захаров. Глаза его были устремлены на журнальный столик, где лежал альбом, принесенный черно-белой вдовой.Себастьян подвинул оставленную Катей книгу поближе к Захарову и, пока тот изучал репродукцию, чуть ли не уткнувшись в нее носом, спросил:— Послушай, а Хромову перед смертью не давали никаких препаратов? Вряд ли человека в здравом уме и твердой памяти можно уморить, не оставив на нем никаких следов насилия…— Дай эксперту денежку хорошую, может, он для тебя все и узнает вне очереди, — пробормотал Захаров. — У меня лишних конфетных оберток нет, поэтому я и жду ответа, как соловей лета. Когда придет — не знаю. Хорошо, что у нас хотя бы предварительные результаты есть… Слушай, а ты не одолжишь мне эту книжечку, а? На время…— Нет, друг мой, при всем уважении к тебе — не могу. Книга не моя, а вам, милицейским, хоть вы и служители закона, ценных вещей доверять нельзя — затреплете, а то и потеряете. Все, что могу предложить, — сделать ксерокопию этой картинки. Я смотрю, очень она тебе понравилась.— Ладно, давай ксерокопию, — вздохнув, согласился Захаров.— А ты мне за это дашь несколько фотографий с места происшествия из тех, что лежат у тебя в пакете.Захаров так и подпрыгнул:— Откуда ты знаешь?— Глаз — рентген! — самодовольно улыбаясь, ответил Себастьян. — Ну так что, по рукам?Захаров кивнул, и, прихватив с собой книгу, рюмки и коньяк, они дружно вышли в приемную, где стоял ксерокс. Там их деловой разговор и продолжился — уже без меня, потому что, во-первых, таскаться за ними я сочла ниже своего достоинства, а во-вторых, мягкий диван в сочетании с невыразимо скучной книжкой навеяли на меня дремоту. Голоса через прикрытую дверь доносились глухо, фрагменты фраз, недоступные моему пониманию, звучали таинственно и зловеще, словно заклинания из волшебных сказок. Густые сиреневые тени медленно плыли по комнате, дождь за окнами особняка монотонно шептал что-то на неизвестном науке языке, часы тихонько отстукивали время, а время между тем уходило куда-то на цыпочках, бесшумно кралось по ковру, прикладывая палец к губам… Или это было не время, а девица с красными разводами на губах и подбородке, уходящая от неподвижно сидящего бородатого мужчины с белой прядью в зачесанной назад челке?..Очнулась я от того, что кто-то сел рядом со мной на диван. Открыв глаза, я долго смотрела на Себастьяна, пытаясь провести границу между сном и реальностью. Когда мне это почти удалось, я спросила почему-то вполголоса:— Захаров ушел?— Минут десять назад. Хочешь чаю?— Хочу, — ответила я и вдруг вспомнила, что обиделась на него и почти поссорилась с ним на всю жизнь.Он принес мне чай с лимоном и сахаром в черной кружке с красным иероглифом и молча наблюдал за тем, как я медленно пью, не поднимая на него глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74