А я с
осал вискаря, закусывал ослепительно кислым лимоном и думал о том, как бы
стро промелькнула наша общая жизнь.
Потом трубка замолкла, я быстро схватил ее в руки и печально сказал:
Ч Да-а…
Ч Что «да»? Что ты молчишь как замороженный?
Ч А что я тебе могу сказать?
Ч Естественно! Ему и сказать нечего! Но запомни одно Ч так не будет, чтоб
ы у тебя все было хорошо, а у меня все плохо.
Я сказал как можно мягче:
Ч Ира, у меня вовсе не все так хорошо, а у тебя не все так плохо…
Ч Замолчи!… Ч Трубка звенела пронзительно, как электропила. Я осторожн
о устроил ее на диванную подушку и вновь отправился за выпивкой. Главное,
чтобы телефон не разлетелся вдребезги от ее крика Ч она мне этого никог
да не простит скажет, что я назло разбил трубку.
Не стоит сейчас ее сердить.
На языке оседала нежная гарь кукурузного самогона, бился телефон, как пр
ипадочный, я рассматривал через окно грустную закатную полуду неба и всп
оминал, как много лет назад подобрал свою любимую в ломбарде. На Пушкинск
ой.
Она там серебряные ложки сдавала. А я там высматривал подружку вора Леши
Коломенцева Ч долговязую хипешницу Таньку по прозвищу Коломенцева Ве
рста. В длинной очереди перемогающихся в нищете граждан Таньку я не наше
л, а углядел свою нареченную, суженую мне на небесах акварельно-прозрачн
ую подругу, похожую на литовскую студентку-отличницу.
В уличной кадрежке первое дело Ч сразу ярко заявить себя как человека м
огущественного. В те поры на моей территории бушевала подпольная книжна
я толкучка, все «жучки» Ч букеры были под контролем, и я сказал небрежно И
рке, что достану ей за номинал, за два рубля, Мандельштама.
Ч О-о, оба-а-ажаю! Ч сказала она.
Я предложил после ломбарда пойти в пивной бар неподалеку Ч там нас угос
тят свежим пивом и креветками.
Ч О-о, оба-а-жаю! Ч сказала она.
Потом мы пили холодное бархатное пиво, прикладываясь к бутылке андропов
ской водки «Экстра», именуемой трудящимися из-за безобразной этикетки «
Коленвал», Ч это мне в виде мелкой взятки прислала художественный руко
водитель пивной Гинда Михайловна, которую мы из уважения называли Гнидо
й Михалной. А я объяснял Ирке, что, несмотря на службу в ментовке, я Ч интел
лигент, либерал и демократ, и чем больше будет таких людей в силах правопо
рядка, тем скорее победит демократия. При этих словах Ирка говорила:
Ч О-о, об-а-а-ажаю!
Потом мы пошли пешком по бульварам ко мне домой на улицу Воровского, я неп
рерывно вещал какую-то возвышенную мракобесную чепуху, и все ее реплики
и реакции в разговоре были похожи на вопли страсти в коитусе. Ч О-о!… А-а-а!
… Ой-ей-ей! Ч говорила она. И я был страшно горд, что знаю так много мудрено
го, а она такая умная, что все это понимает.
Потом пришли домой и, не говоря ни слова, мгновенно рухнули в койку, и тут в
ыяснилось, что мы действительно замечательно понимаем друг друга. Хотя б
ы потому, что свое «о-о!… а-а-а!… ой-ей-ей!» мы орали хором.
Ложки все-таки пропали в ломбарде. Ирка отдала мне квитанцию и поручила и
х выкупить. Ну а я, естественно, забыл. В ответ на мои вялые объяснения, что,
мол, с одной стороны, сильно закрутился по службе, а с другой стороны, сере
бряные чайные ложечки Ч вещь мелкобуржуазная и не монтируется с нашим м
ироощущением интеллигентов и либералов, Ирка показала мне на экран теле
визора.
Там что-то судьбоносное вещал академик Лихачев, которого в те поры стали
таскать по всем телеканалам как хоругвь. Наверное, из-за того, что рекламы
прокладок и «сникерсов» на телике еще не существовало.
Ч Интеллигент, наверное, тебя не менее, Ч сказала бесконечно печально м
оя нежно возлюбленная и единосущная. Ч Он, по-твоему, варенье к чаю пальц
ем ковыряет?
Я замешкался, потому что к соревнованию со стареньким академиком, можно
сказать, совестью нации, был не готов, и жена, покачав головой, подвела ито
г:
Ч Дурак ты, Сережа…
И звучало это не зло, а горестно. Окончательный диагноз.
На этих забытых в ломбарде ложках я полностью утратил семейный авторите
т, и ничто за долгие годы прожитой вместе жизни не могло разубедить Ирину,
что я не бессмысленный растеряха и недалекий фраер.
Мой отец, умный, злой, пьющий мужчина, сказал мне как-то недавно:
Ч Ты с ней так долго живешь, потому что не любишь… И не любил никогда…
Ч Не понял? Ч переспросил я.
Ч А чего тут понимать? Если бы любил Ч убил бы к черту…

***

Я глотнул янтарной жгучей выпивки, взял трубку, дымящуюся от гнева.
Глупость какая! Ведь вся ее ярость из-за того что я первым сказал Ч ухожу!
И лишил ее возможности крикнуть: «Ты мне больше не муж, ты мне надоел, недо
тепа!»
Мы просто давно равнодушно устали друг от друга.
Ч Ира, я съехал из дома, Ч сказал я. Ч Ключи у тебя есть можешь возвращат
ься в любое время…
Она помолчала некоторое время, будто пробуя мои слова на вкус, потом сказ
ала:
Ч А я и не собираюсь уезжать из Лиона…
Ч Что ты имеешь в виду? Ч удивился я.
Ч Я устроилась на работу…
Ч Ты? Ч обескураженно спросил я.
Ч Я! Ч с вызовом крикнула Ирина. Ч Менеджером в одну российско-француз
скую фирму!… Агентом по продажам…
Ч Исполать! Поздравляю! А они знают, что я сотрудник Интерпола?
Она вздохнула Ч не то злорадно, не то огорченно:
Ч Сережа, ты больше не сотрудник Интерпола…
Ч Да, ты права… Я теперь частное лицо…
Ч Слушай, частное лицо, может так случиться, что я здесь задержусь. Ты вед
ь не претендуешь на часть нашей квартиры? Ч спросила она осторожно.
Ч Нет, не претендую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24