Что я и делала в перерывах между учебой и балетной школой.
– Ладно, – сказала я маме. – Десять лет наступило в прошлом месяце, я выжила. Что дальше?
– А дальше свекровь сказала, что сама разберется с укреплением твоей жизнеспособности.
– Да я ее не помню!
– Это неважно, – отмахнулась мама. – Пирожки, вот проблема!
– А пирожки зачем?
– Она сказала, чтобы в первое воскресенье июня твоего одиннадцатого года жизни я испекла пирожки, – вспоминает мама, – приготовила ее любимое… О боже! – Она вскочила и забегала по кухне. – Ее любимое селедочное масло! Нет мне прощения!
– Еще и масло, – только и смогла посетовать я, уроненная ею на пол при вскакивании.
– Масло – это просто, – утешает себя мама, – это ерунда совсем, нужно из селедки вытащить все кости, перекрутить ее через мясорубку и смешать со сливочным маслом в какой-то простой пропорции. Это просто, но вот пирожки!..
– Давай выпотрошим и вымоем холодильник, – предложила я.
– С ума сошла? – ужаснулась мама. – Сегодня еще и холодильник мыть?!
– Ты же знаешь, что это самый простой способ обнаружить, много забытых там продуктов. Это я на селедку намекаю. Ты хоть представляешь, что это значит – вытащить все кости?
– Ну, это наверняка не трудней, чем приготовить дрожжевое тесто, оно-то требует часа три…
– Нам повезет, если мы найдем какую-нибудь забытую банку с селедкой в винном соусе или что-то подобное.
– Точно! – обрадовалась мама. – С Нового года должны были банки остаться!
Обрадовавшись, мы вытаскиваем все из холодильника. С удовлетворением первобытных охотников, заваливших мамонта, оглядываем массу упаковок и упаковочек, банок, пластмассовых салатников. Определяем наконец источник подозрительного запаха, изводившего нас с прошлой недели, – это протухшее треснувшее яйцо, оно свалилось в тарелку с остатками тертого сыра и затерялось там.
– А «сайра в собственном соку» не сгодится вместо селедки в винном соусе? – с надеждой интересуется мама.
Я задумываюсь и решаю, что самое время кое-что выяснить.
– Как ты к ней относишься?
Мама сразу понимает, о ком я говорю, и отвечает искренне:
– С ужасом.
– Мы можем, конечно, сделать ей масло с этой сайрой в собственном соку, но только если хотим отравить бабушку. Банка вздулась и дата употребления давно просрочена.
– Пусть живет! – отмахивается мама. Вероятно, я не совсем правильно поняла, что она понимает под «ужасом».
– То есть ты хочешь выполнить заключенный с нею договор и отправить меня в эту Зафигаловку…
– Загниваловку.
– Ну да, в Загниваловку. С пирожками и селедочным маслом. К страшной вредной бабке, которую я совсем не знаю!
– Она сидела с тобой до восьми месяцев, я писала тогда диплом и мне было совсем невозможно…
– Но я ее не помню! Почему ты никогда о ней не рассказывала? Где фотографии, где поздравления с праздниками? Как ее вообще зовут? Почему ты не называла ее имени?
– Я боюсь ее, – честно отвечает мама. – Боюсь так, как ничего больше в жизни не боюсь.
– В прошлом году ты говорила, что боишься выкидыша!
– Выкидыш, – доверительно сообщает мама, – это ерунда по сравнению с твоей бабушкой. Но она честно выполнила свою часть уговора. Твой отец взял на себя все хлопоты по разводу, исправно переводит на книжку деньги и даже дал номер телефона, по которому я могу звонить с просьбой о помощи. Она сказала, что я больше не увижу его, а тогда для меня это было важно. Она сказала, что я и ее никогда не увижу, но для этого и нужно-то было всего лишь отправить тебя сегодня в Загниваловку.
– Ладно, не кисни. Что-нибудь придумаем. В холодильнике нашлась подсохшая пачка творога, половина соленой горбуши и банка красной икры.
– Из этого сделаем тесто для пирожков, – стукнула я творогом по столу, – а из горбуши и икры – селедочное масло; ничего, что оно будет красное? Бабушке понравится. Остался последний вопрос. С чем будут пирожки? Какая начинка?
– Как это? – удивляется мама и кривится, предчувствуя дополнительные сложности. – А разве пирожки – это… Ну да, я спутала с оладьями – оладьи без начинки, а пирожки с начинкой…
– Что она любит?
– Она?
– Ну да, эта странная бабушка. Скажи наконец, как ее зовут!
– Рута Даниловна, – шепотом произносит мама и опасливо косится за спину. – Видишь паука в углу? – вдруг спрашивает она. – Он нас слышит.
– Он нас еще и видит, но беспокоиться нечего – мы слишком крупная добыча, – успокаиваю я маму, как могу. – И с чем же пирожки любит бабушка Руга?
– Я не знаю, – разводит руками мама. – Я помню только, что она не любила шарлотку, которую я всегда пекла на скорую руку; ну, ты знаешь – бисквит с яблоками…
– У тебя это омлет с яблоками, – уточняю я. – Ты думаешь, она не любит печеные яблоки? Отлично, сделаем пирожки с яблоками. – Я выкладываю на стол два красных яблока и одно зеленое.
– А ты уверена, что из этого… – мама брезгливо трогает слегка заплесневевшую пачку творога, – получится тесто?
– И преотличное, – успокаиваю я ее. – А ты пока отвари горбушу, минут пять.
– С хвостом? – ужасается мама и осторожно нюхает подсохшую рыбу.
Мы даже успели к отходу поезда.
– Так ты умеешь готовить? – уточнил мой жених. На часах – полдень.
– Есть такой грех, – киваю я.
– Это же отлично! Моя жена… Моя первая жена ни черта не умела делать. Так, болталась дорогой пристежкой к автомобилю.
– Когда… Когда вы развелись? – решилась я на выяснение некоторых деталей прошлого.
– Разве я не говорил? – удивляется мой жених. – Мы не разводились. Перед тобой – вдовец! – Он встал и отчаянно мотнул головой, стараясь изобразить военную выправку. А в глазах – злость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16