В ноздри ударил густой запах спирта. Вася потянул носом и шутовски закачался.
— Вот благостыня…
— Ты не вздумай, — нахмурился Бушмакин.
— Да что вы, — заулыбался Вася. — Я этих пьяниц во как насмотрелся. У нас все пили: отец, братья, соседи… Выпьют и посуду бьют, то друг другу морды. Я с тех пор пьяных ненавижу.
— Причины пьянства надо ликвидировать, — негромко сказал Сергеев. — Проклятые причины, из-за которых народ пьет без просыпу. Ну, дайте срок. Разберемся.
Коля увидел Маруську. Она стояла у воды и смотрела в сторону Петропавловки. Он подошел, встал рядом. Ему вдруг захотелось сказать какие-то хорошие слова, сделать что-нибудь эдакое, удивить, — а она бы обратила внимание, ласково посмотрела… Но слов не было, а сделать… не разбежаться же и не прыгнуть в ледяную воду.
— Слышь, Коля, — сказала вдруг Маруська. — Ты знаешь такое слово: «счастье»?
— Слыхали, — смутившись, ответил Коля. — Сказка такая есть — про горе-злосчастье.
— Так то про горе, дурачок… — Она засмеялась и провела ладонью по его щеке. — А счастье — это все наоборот, понял?
— Когда хлеба много, — сказал Коля. — Дом новый, корова и лошадь. И людей бить не надо. Противно людей бить.
— Про любовь забыл, — Маруська печально посмотрела на него и вздохнула. — Человек без любви, что дерево без листьев… Нету толка в таком человеке. А ты бы мог меня полюбить? Да не красней, я так, к примеру.
— К примеру мог бы, — выдавил Коля. — А к чему спрашиваешь?
— Идут! — закричал кто-то.
Коля оглянулся. Со стороны Александровского проспекта к мостику двигалась огромная толпа. Погромщики шли медленно, молча, была в их движении какая-то уверенная, не знающая пощады сила. Передние вышли к самой воде, задние напирали, толпа волновалась.
Коля посмотрел на своих. Рабочие замерли, многие, как заметил Коля, едва скрывали страх и растерянность.
Он всмотрелся в толпу. Кривые, пьяные улыбки, остановившиеся глаза — все было видно хорошо, отчетливо, потому что защитников острова и погромщиков разделяла только узкая полоска воды.
Несколько погромщиков попытались было взойти на мост, но их остановил окрик Сергеева:
— Стойте!
Погромщики остановились. Толпа подалась еще ближе. Все ждали, что скажет этот чернобородый комиссар.
— Граждане! — крикнул Сергеев. — Вы поддались на провокацию! Если вы нападете на этот склад, многие из вас погибнут. Подумайте, сколько сирот появится в ваших, да и в наших семьях, если вы не образумитесь! Я призываю вас мирно разойтись по домам!
Из толпы вышел человек, и Коля тотчас же узнал его: это был Сеня Милый. На затылке у него по-прежнему каким-то чудом держался неизменный котелок.
— Господа свободной России! — рявкнул Сеня, обращаясь к толпе. — Инородцы препятствуют нам взять то, что завоевано нашей кровью в результате революции! Какое же это правительство, господа, ежели оно русскому человеку выпить не дает!
Толпа ответила ревом. Сеня взмахнул рукой, и рев стих.
— Когда мы делали революцию, — орал Сеня, — инородцы сидели по щелям! А как сладкое делить — так русским шиш, а им пенки? Ишь, шпионы немецкие! Продали Россию!
— Бей гадов, спасай Россию! Смерть шпионам! Долой! — начали выкрикивать в толпе.
— Надо было оружие, — с отчаянием сказал Бушмакин. — Коля! Отступай!
Толпа рвалась к мосту. Коля легко отбросил первую волну нападавших, вторую. И третья волна разбилась о него, словно о волнорез. Перед мостом осталось лежать несколько человек, остальные швыряли камни и грязь, но не решались броситься в следующую атаку.
— А ну, подходи! — орал Коля. — Кому жизнь не дорога!
— Господа! — вопил в ответ Сеня. — Неужели вы испугались этого фраера? Давите его, гниду!
Толпа снова бросилась вперед. На этот раз натиск был настолько могучим, что Колю, Васю и Никиту выперли на середину моста — словно пробку протолкнули в горлышко бутылки…
— Поджигай! — отчаянно замахал руками Бушмакин.
— Поджигайте! — тревожно крикнул Сергеев.
Коля и Никита из последних сил сдерживали толпу. Вася опустился на колени и чиркал спичками. Они ломались одна за другой. Вася в отчаянии оглянулся. И тогда Сергеев бросился вперед, выхватил у Васи коробок и с первого раза, словно у собственной плиты на кухне, зажег спичку.
— Бегите, ребята, — негромко сказал он.
Он подождал, пока мимо проскочили Никита и Коля, и бросил спичку на мост. С ревом взвилось пламя. Давя друг друга, погромщики побежали с горящего моста, начали прыгать в воду. Одежда на Сергееве загорелась. Его повалили, стараясь сбить пламя. Наконец, это удалось, и Сергеев поднялся — грязный, закопченный, с обожженным лицом.
— Вроде пронесло, — с сомнением сказал Бушмакин.
— Не думаю, — Сергеев вытащил платок и начал вытирать лицо. Застонал, удивленно посмотрел на Бушмакина:
— Надо же… Не уберегся…
Подскочила Маруська, выдернула из сумки пакет с марлей, протянула Сергееву:
— Промокайте, только не нажимайте.
— Слезет кожа…
— Женщины облезлых еще крепче любят, — заявила Маруська.
— Кто про что, а вшивый про баню, тьфу! — рассердился Бушмакин. — Нашла время.
— Скучный вы человек, — вздохнула Маруська. — По-вашему, у любви дни и часы, что ли? Сегодня можно, а завтра — перерыв? Нешто любовь — это присутственное место?
— Да будет тебе, — отвернулся Бушмакин. — Дырка у меня в голове от твоей любви.
Сеня что-то орал на другом берегу.
— Пристрелить его к черту! — в сердцах сказал Бушмакин. — У тебя есть наган, чего ждешь?
— Я не призовой стрелок, — сказал Сергеев. — Могу попасть в другого человека.
— А этот все равно бандит! Туда ему и дорога!
— Я тебе так скажу, — Сергеев тяжело посмотрел на Бушмакина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193