Ладно… Девушка успокоилась?
— Так точно, — сказал Афиноген. — Дожидается в дежурке. Позвать?
— Сейчас позовешь… Я еще вот что хотел вам сказать, братки. Связь Кутькова и Жичигина очевидна… И вот почему… — Трепанов вынул из сейфа несколько папок с делами, раскрыл одну из них. — Читать вслух не буду — кому интересно — потом ознакомится… Скажу одно: по архивам сыскной полиции Аристарх Николаевич Жичигин проходит как Пузырев Модест Семенович, мещанин города Житомира. В девятьсот шестом году он был исключен с четвертого курса юридического факультета в Петербурге. В тысяча девятьсот девятом году в Житомире Пузырев-Жичигин убил ювелира и был приговорен к двадцати годам каторжных работ. В тысяча девятьсот десятом году бежал с этапа вместе с мокрушником Бессоновым, он же Берендей Кутьков… Вот вам и конец ниточки…
— Начало, если по правде, — заметил Коля и вынул из кармана две стреляные гильзы. — Опять, — улыбнулся он Трепанову. — Капсюль разбит не по центру, имеется загогулина… Тот же самый маузер, товарищ Трепанов.
— Храни, — серьезно сказал Трепанов. — Арестуем владельца — предъявим ему счет… Афиноген, приведи сюда девушку.
Вошла Маша. Она уже успела прийти в себя, и только черные круги под глазами напоминали о недавнем.
— Здравствуйте, — сказал Трепанов, приглядываясь. — Садитесь…
Маша молча села. Вокруг стояли какие-то люди в гимнастерках и кожаных куртках, и все они были на одно лицо, как много раз повторенная фотография.
— Вы находитесь в Уголовном розыске города Москвы, — объяснил Трепанов. — Наша задача — отыскать убийц. Вы помните их приметы?
— Нет, — сказала Маша. — Но даже если и помнила бы — не сказала.
— Почему? — неприязненно спросил Никифоров.
— А кто меня защитит? Вы, что ли? Бандиты могут вернуться в любую минуту.
— А хоть бы и мы! — вызывающе сказал Никифоров.
— Стой, так не пойдет! — вмешался Трепанов. — Вы, барышня, насколько я понял, не доверяете нам?
— А почему я должна вам доверять? — Маша пожала плечами.
— Да нам Советская власть доверяет, а вы… — взорвался Никифоров.
— А я — нет, — спокойно подтвердила Маша. — Если угодно, я могу объяснить…
— Интересно, — протянул Афиноген.
Коля молчал. Девушка была очень красивая. Он был настолько поражен ее красотой, что потерял дар речи. Он только смотрел и смотрел на нее, почти не вникая в суть произносимых ею слов, и все время повторял про себя: «Надо же, какая… Ведь это надо же…»
— … Вот и посудите, что у нас с вами общего, — закончила между тем Маша, — и могу ли я вам верить.
— Во всяком случае, честно, — с уважением сказал Трепанов. — Но это все — в сторону. Мы обязаны, понимаете, не имеем права не договориться с вами! И мы вас убедим, вот увидите… А-то, что вы из дворян… Эка беда… Теперь всем нам в одном государстве жить и новую жизнь строить. Главное, надо честно отказаться от прошлого… Нет к прошлому возврата, барышня, все!
— Помочь нам — ваш революционный долг! — заявил Никифоров. — И я рад, что вы это, наконец, начинаете понимать…
— Боже, какую чушь вы несете, — вздохнула Маша. — Я вам черное, вы мне — белое! Вы извините, господа. Я не хотела вас обидеть. Но говорить нам больше не о чем. Позвольте мне уйти?
— Вас проводит наш товарищ, — сказал Трепанов. — Скажите, барышня, а почему вы так уверены, что бандиты вернутся?
— Не знаю, — Маша отвела глаза в сторону. — Но меня это уже не касается. Жичигиных нет, я уеду, и пусть все кончится, как дурной сон…
— Нет, — Трепанов встал. — Вы будете жить у Жичигиных. Это раз. Комнат много, так что найдется место и нашему товарищу, — это два. Он будет вас охранять, — это три, и ждать, пока вы вспомните приметы налетчиков, — это четыре… Побудьте пока в коридоре, вас проводят.
Маша вышла. Трепанов несколько мгновений молчал — думал о чем-то, потом сказал:
— Приметы приметами, а суть в другом… Когда она сказала, что банда вернется, я ей в глаза смотрел… Она, братки, уверена, она ничуть не сомневается, что бандиты вновь придут… И вот это нам нужно! Это — главное… Правда, больше, чем одного человека, я в засаду дать не могу, нас всего ничего… — он обвел комнату рукой и улыбнулся. — Но мы ведь, братки, одним махом семерых побивахом, а? Кто пойдет?
— Только не я, — хмуро сказал Никифоров. — Она явная контра, а с контрой у меня разговор короткий… — Он похлопал себя по кобуре.
— Я бы пошел, — Афиноген почесал затылок. — Да вы же сами мне велели отчет писать. О проделанной работе…
— Я? — удивился Трепанов. — Когда это? Что-то я запамятовал.
— Я пойду, — вдруг сказал Коля, мучительно покраснел и отвернулся, чтобы скрыть смущение, но Трепанов сделал вид, что ничего не заметил.
— Хорошо, иди, — сказал он. — На всякий случай возьми второй револьвер…
До квартиры Жичигиных добрались без приключений. Маша шла впереди, Коля — в нескольких шагах позади.
Поднялись по лестнице. Маша открыла дверь.
Трупы уже увезли, в квартире был наведен относительный порядок… Коля с интересом осматривал мебель и полки с книгами. Подошел к аквариуму. Рыбки плавали у самой поверхности и жадно хватали воду…
— Жрать просят, — сказал Коля, развязывая узелок. — Нате, миленькие, разговляйтесь. — Он покрошил в аквариум хлеба. — Чайник у вас есть? — спросил он у Маши.
— На кухне, — сказала она и ушла в свою комнату.
Коля разжег плиту, поставил чайник. Нарезал маленькими кусочками хлеб, наколол сахар. Открыл буфет, нашел чистую салфетку, постелил на стол. Засвистел чайник, и Коля заварил чай.
— Барышня! — крикнул он. — Чашки-ложки у вас где?
Маша выглянула из-за дверей, внимательно посмотрела на него:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193