— Вот, возьми — тебе сейчас, кажется, это нужнее, чем мне. Кроме того, я, похоже, не смогу сделать и глотка, пока не получу облегчения.
— Какого еще облегчения?
Джеффри улыбнулся, играя ямочками на щеках, а потом, наклонившись к ее уху, шепнул:
— Твоя наивность кажется несколько наигранной, но, если тебе нужен прямой ответ, ты его получишь: я говорю о том облегчении, которое мог бы получить, если бы мы уединились.
Рейлин поглядела на мужа тем лучистым нежным взглядом, каким смотрят только на любимого. Едва ли она смогла бы по собственной воле придать глазам это ласкающее выражение. Просто любоваться мужем вошло у нее в привычку, она не могла бы сосчитать, сколько раз взгляд ее, случайно упав на Джеффри, невольно задерживался на нем несколько долгих секунд.
Они хотела было вернуться в зал, но острая боль вдруг пронзила ее ступню. Нельзя так много танцевать, ее последний партнер прав. Она решила подняться наверх, но вдруг…
— Могу я пригласить вас на танец, мадам, — раздался прямо у нее над ухом приятный мужской голос.
Рейлин обернулась и оказалась лицом к лицу с улыбающимся мистером Ивом.
— Элизабет бросила меня, отправившись танцевать с братом вашего мужа, хочет немного успокоить его нервы. Мне думается, ничего у нее не получится: от подобной травмы впечатлений хватит надолго.
— Я не знала, что вы были женаты, — склонив голову, сказала Рейлин.
— Я никогда не был женат.
— Тогда у вас, должно быть, есть сестры…
— Ни одной, я последний из семерых детей, и все мальчики.
— Боже, ваш отец, должно быть, был горд тем, что у него столько сыновей.
— Конечно, — усмехнулся Фаррел, — даже очень. Но какими бы мы ни были, переживать тяжелые времена нам пришлось всем вместе.
— Знаете, думаю, я бы была права, если бы предупредила всех дам, пришедших ко мне в гости, чтобы не обольщались, ведь ни одну из них вы не найдете достойной собственной персоны.
— Все мне так говорят, — с печальным вздохом пожаловался Фаррел.
— Вам следует быть осторожнее, — со всей серьезностью заявила Рейлин. — Однажды кто-нибудь решит, что вы и впрямь помешаны на собственном совершенстве.
— Только дурак может сделать такую глупость, — презрительно фыркнул Фаррел.
Они сделали еще один круг по залу, прежде чем Рейлин решила задать вопрос, который ее все это время мучил:
— Если вы не были женаты и у вас нет сестер, то откуда вам знать, что испытывает Брендон? Или вы говорили о чем-то другом?
— Я находился в доме Элизабет, когда она родила Джека. Мы были близкими друзьями с ее мужем, и после я привез его тело вдове, чтобы похоронить возле дома. В тот же вечер у нее начались роды. Я чувствовал себя словно рыба на крючке, пока это продолжалось, и вздохнул с облегчением только тогда, когда акушерка вынесла ребенка, чтобы показать мне. Элизабет ни разу не закричала, но по ее стонам я понимал, как ей больно. К тому времени как все кончилось, ноги у меня были как ватные.
— Значит, вы знаете Элизабет уже давно, — заключила Рейлин.
— Я познакомился с ее мужем, Эмори, еще в мою бытность боксером. Мы стали друзьями. Он поехал в Джорджию подработать, а когда вернулся, представил меня невесте, которая приехала к нему в гости со своими родителями. Уже тогда я считал Элизабет самой красивой женщиной, но она была помолвлена с другим. У них на свадьбе я был почетным гостем и в роли лучшего друга подавал кольца. Что потом — долго рассказывать. Еще до того, как Эмори убили, он успел проиграть все их с Элизабет деньги, оставив вдову в безвыходном положении. После смерти мужа она стала работать у меня, и вместе мы довели дело до того состояния, в котором оно теперь находится. Даже сейчас, когда Элизабет зарабатывает не так уж мало, она старается экономить на всем, откладывая деньги для сына, — хочет, чтобы он, начиная самостоятельную жизнь, мог распоряжаться кое-какими средствами.
— Я уверена, Элизабет благодарна вам за то, что вы для нее сделали. Вы доказали, что можете считаться настоящим другом.
Фаррел ничего не ответил. Да и что он мог сказать, когда сам не знал, другом ли приходится Элизабет или значит для нее гораздо больше.
Гости не желали разъезжаться до полуночи, так что ожиданиям Рейлин не дано было сбыться. Стоя возле парадного выхода рядом с мужем, она улыбкой выражала гостям признательность за то, что те почтили их своим посещением. Время от времени она брала мужа под руку, пользуясь случаем прижаться к нему потеснее, опереться на него. День выдался трудный, и Рейлин совсем не была уверена в том, что у нее хватит сил даже раздеться, так хотелось спать.
На небе светил узкий серп месяца, скрывавшийся порой за густой завесой облаков, — узкий луч то пробивался сквозь клубящуюся темную массу, то пропадал совсем. Ветер заставлял поскрипывать застекленные полуоткрытые двери, выходившие на веранду. Как только гости распрощались, слуги бросились закрывать окна и двери, так как ветер усиливался.
Брендон и Хетти уходили в числе последних. Наблюдая за тем, с каким трогательным вниманием опекал старший из Бирмингемов свою жену, Рейлин вдруг подумала о том, насколько повезло ей, что она стала членом столь дружного клана. Еще во время венчания ее приятно удивила трогательная сердечность, с которой к ней отнеслись члены семьи. Ей нравилось, как ведет себя с ней Брендон — вежливо, дружелюбно и просто; что же касается Хетти, она относилась к Рейлин как к сестре.
— Вы были само очарование, моя дорогая, — шепнула Хетти, сердечно обняв хозяйку.
— Спасибо за то, что были рядом, когда я в вас так нуждалась. Некоторым, похоже, страшно обидно, что я стала женой Джеффри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115