— Нет.
Мужчины захохотали, чувствуя себя необычно остроумными, и принялись за свой бренди.
Раздалось громкое мяуканье. Из угла, где он спал, появился Огастес, возмущенный тем, что его разбудили два пьяных дурака. Котенок подошел к столу, и Александр взял его к себе на колени.
— Привет, mon ami.
Генри недоверчиво покачал головой.
— Вот уж никогда бы не подумал, что ты заведешь кота. Я вижу, ты действительно полюбил этого котенка.
— C'est possible, — признался Александр, почесывая Огастеса между ушей. Котенок громко замурлыкал от удовольствия. — Но я рад, что Тесс больше никого не привела домой.
Генри усмехнулся.
— Нет, вместо этого она пришла домой с ослицей, и какой ослицей!
Александр взял графин и, пытаясь сосредоточиться, наполнил свой бокал вновь.
На этот раз на стол упало только несколько капель бренди. Он сделал большой глоток и сморщился.
— Никогда бы не купил этого проклятого осла. Но ей захотелось иметь его.
— Кажется, девушка любит животных.
— Она не хотела, чтобы хозяин этой ослицы опять издевался над ней, но я все равно собирался вернуть ее хозяину. Но потом я увидел ее глаза, — Александр откинулся на спинку стула и уставился в потолок. — Ее там даже не было, но я все равно видел ее глаза… я понимал, что ей будет больно, если я верну ослицу хозяину, который так жестоко с ней обходился. Я не выдержал… и заплатил пятьдесят франков за эту жалкую клячу.
Генри покачивал головой, пытаясь рассеять пьяный туман, и слушал брата. Александр заплатил пятьдесят франков за осла, которого не хотел иметь только потому, что в противном случае его экономка расстроилась бы? Он подумал о Тесс. Красивая девушка. У нее такие глаза, которые могут заставить мужчину сделать многое, даже то, что он не хочет.
Генри взглянул через стол на Александра, который уныло смотрел в свой бокал, и вспомнил о том, что говорила ему Жанетта прошлой ночью. Александр — одинок. Но Генри чувствовал, что дело не только в этом. Скорлупа, в которой прятался Александр, рассыпалась, и все это благодаря этой девушке.
Но Генри не был так романтичен, как его жена. Александр явно заботится об этой девушке, но ведь они ничего о ней не знают. И если она когда-нибудь причинит Александру боль, он может снова уйти в себя, причем так, что никогда уже не сможет выйти из этого состояния. Генри надеялся, ради блага Александра, что эта девушка столь же очаровательна, как кажется на первый взгляд.
Замяукал Огастес и развеял задумчивое, печальное состояние мужчин.
Александр взглянул на котенка, который нежно терся о его грудь.
— Мы ведь единственные мужские существа в этом доме, правда? — спросил Александр Огастеса.
— Нас окружают лица женского пола. Это — Тесс, ослица Флауэр, коза Софи. А еще есть гусыня Матильда. Я совсем забыл о Матильде. — Александр посмотрел на Генри и добавил сердито: — Я ненавижу эту гусыню.
Генри засмеялся. Допив свой бренди, он снова наполнил бокал.
— Когда-то ты ненавидел и кошек, mon cher. Но боюсь, что, когда я приеду к тебе следующий раз, эта гусыня будет уже твоей лучшей подругой.
— Никогда, — поклялся Александр и опустил Огастеса на пол.
— Всякий раз, когда я пытаюсь подойти к этой гусыне, она старается наброситься на меня. Она просто femme formidable. Только Огастес понимает меня.
Мужчины обратили внимание на котенка, который с большим удовольствием лакал бренди из лужицы, разлитой на полу.
— Мне кажется, он тоже понимает толк в бренди, — заметил Генри.
— Как, впрочем, и мы, — ответил Александр, поднимая графин.
— Но это последняя бутылка.
— Позор! — Генри снова наклонился вперед и, положив локти на стол, посмотрел на брата мутными глазами.
— У винодельцев никогда не должно кончаться спиртное.
Александр повернулся к брату.
— Но ведь мы больше не вино дельцы, — напомнил он.
— Но когда мы были ими, мы изготовляли отличные вина. И наш бренди… — Голос Генри дрогнул, и он поднял бокал.
— Наш бренди был гораздо лучше этой дряни.
— Но это и есть наш бренди, — заметил Александр.
— Наш бренди всегда был великолепен. — Генри осушил свой бокал и трясущейся рукой наполнил его снова.
— Мы должны опять начать делать вино. Александр покачал головой.
— Больше мы не будем заниматься этим. Больше никакого вина.
И хотя Генри был пьян, он расслышал в голосе Александра боль. Ему тоже было невыносимо больно, когда умерла Анна-Мария. Но он не мог мириться с тем чувством, которым связал себя Александр.
— Она умерла не из-за винодельни, — мягко сказал он. — И ты знаешь это.
— Знаю. Она умерла из-за меня.
— Нет! — Генри выпрямился, сидя на стуле. Он пытался привести в порядок свои затуманенные мысли. — Это был несчастный случай.
— Нет. Она не хотела ребенка. А я хотел. — Александр произносил слова невнятно, но в них чувствовалась боль вины. — Она не хотела больше спать со мной. Но я не слушал ее.
— Но… — Генри начал было возражать, но остановился. Первый раз после смерти Анны-Марии Александр заговорил о ней. И пусть он говорит.
— И потом, она так боялась. Она думала, что умрет. — Александр остановился, чтобы выпить глоток бренди. — Я много чего ей наговорил. Был взбешен. Я хотел ребенка, но она не хотела его.
Генри чувствовал боль страданий в словах Александра, и перед ним встали воспоминания их детских лет. Александр всегда любил Анну-Марию. Генри помнил, что его сестре всегда хотелось следовать за #ними по пятам, и Александр всегда разрешал ей это. Генри был братом Анны-Марии, а Александр всегда был ее защитником. И когда умерла Анна-Мария, Александр совсем пал духом.
— Ты ни в чем не виноват, — возразил Генри.
— Я сказал ей, что она эгоистка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121