Именно на набережной я впервые заметила Дигори, стройного, подвижного мальчика с загорелой кожей.
Его черные волосы представляли собой взлохмаченную шапку кудрей; в его маленьких темных глазах светились настороженность и лукавство; закатанные брюки оголяли ноги. Он пробирался среди бочек и корзин с рыбой с неуловимой легкостью угря и хитростью обезьяны.
Мальчик скользнул к бочке с сардинами в то время, как рыбак Джек Горт, стоя к нам спиной, торговался с Исааком о цене хека У меня захватило дыхание, потому что Дигори запустил руку в бочку и вынул целую пригоршню рыбы, которую он с ловкостью опустил в свою сумку.
Я открыла рот, чтобы позвать Джека Юрта и указать ему на вора, но Дигори посмотрел прямо на меня.
Он приложил палец к губам, словно приказывая мне молчать, и, что удивительно, я действительно не проронила ни звука Затем, едва удерживаясь от смеха, он вытащил еще одну пригоршню рыбы, которая отправилась в ту же сумку, специально для этого предназначенную, и широко улыбнулся мне, прежде чем исчезнуть с набережной.
Я была слишком потрясена, чтобы говорить, и, когда Джек Горт закончил препираться с Исааком, я не сказала ничего. Я с беспокойством следила за Джеком, пока он оглядывал свою бочку, но, очевидно, не заметил, что часть его товара исчезла Мне кажется, Дигори подумал, что, поскольку я была свидетельницей его поступка и не заявила о нем, я так или иначе ему потворствовала, и это устанавливало между нами особое взаимопонимание.
Немного позже, на прогулке в лесу, я увидела его снова. Он лежал на берегу, швыряя в реку камни.
— Эй, ты, привет, — сказал он, когда я поравнялась с ним Я хотела гордо пройти мимо: простые люди не Могли так обращаться к членам нашей семьи, и я подумала, что Дигори, возможно, не знает, кто я.
Казалось, Дигори прочитал мои мысли, потому что сказал:
— Привет, девчонка Кадорсонов.
— Значит, ты знаешь меня?
— Конечно, знаю. Каждый знает Кадорсонов. Не тебя ли я видел на рыбном базаре?
— Я видела, как ты крадешь рыбу. Тебя накажут за воровство.
— Нет, — заявил он. — Я ловкий.
— Но тебе придется отвечать перед Богом. Он все видит.
— Я очень ловкий, — повторил он.
— Но не для ангелов.
Казалось, Дигори был озадачен. Он подобрал камень и швырнул его в реку:
— Ты не сможешь бросить так далеко?
Вместо ответа я показала ему, на что способна, он подобрал другой камень, и через несколько секунд мы стояли бок о бок, швыряя камни в реку.
Вдруг он повернулся ко мне и сказал:
— Это не воровство. В море много рыбы, и любой может взять ее.
— Что же ты не ловишь ее, как Джек Горт?
— Зачем, если он делает это для меня?
— Я вижу, ты, действительно, испорченный мальчишка.
Он широко улыбнулся:
— Но почему?
— Потому что ты украл рыбу Джека Горта.
— Ты меня выдашь? — спросил он.
Я помедлила, и он подошел ко мне ближе:
— Ты не осмелишься.
— А если бы осмелилась?
— Ты знаешь мою бабушку?
Я покачала головой.
— Она бы наложила на тебя проклятье, а потом ты бы высохла и умерла.
— Что ты говоришь?
Он подошел еще ближе, прищурился и сказал шепотом:
— Потому что она…
— Кто она?
Он покачал головой:
— Такие вещи не говорят. Будь осторожна, или тебе будет плохо, девчонка Кадорсонов.
Говоря это, он подпрыгнул, схватившись за ветку, несколько секунд на ней раскачивался, все больше обнаруживая сходство с ловкой обезьяной. Потом спрыгнул на землю и убежал прочь.
Я почувствовала желание бежать за ним и не смогла этому противиться. Вскоре он подошел к хижине, полностью скрытой густым кустарником, который рос вокруг. Я не отставала от него и видела, как Дигори пробежал сквозь заросли кустарника к домику под соломенной крышей, со стенами, сложенными из кукурузных стеблей. Дверь была открыта, и на пороге сидел черный кот.
Остановившись в дверном проеме, мальчик обернулся и взглянул на меня, как бы приглашая последовать за ним. Я не решалась, тогда он скорчил гримасу и исчез в хижине. Кот все так же сидел на пороге, глядя на меня, и его зеленые глаза казались зловещими. Я повернулась и бросилась домой со всех ног.
По словам миссис Пенлок, Дигори был «шалопаем мамаши Джинни», и я дрожала от страха и изумления при мысли о том, что стояла на пороге таинственного жилья мамаши Джинни и даже хотела войти в дом.
Я много думала об этом мальчике и пыталась что-нибудь выяснить о нем, но при детях старались не обсуждать мамашу Джинни и ее «шалопая». Часто, когда я входила на кухню, разговор прерывался, хотя я знала, что там любят посудачить о преступлениях, о девушках, у которых неожиданно появлялись дети, и, конечно, о мамаше Джинни.
Я узнала, что она жила одна в лесной хижине, пока несколько месяцев назад не появился «шалопай».
Сидя за столом, уставленным посудой, и подкрепляясь сладким горячим чаем и овсяным печеньем, миссис Пенлок рассказывала:
— Это было как гром с ясного неба! Кто бы подумал, что у мамаши Джинни есть семья, потому что все считали ее дьявольским отродьем. Говорят, что этот шалопай — ее внук, значит, у нее был муж или, по крайней мере, сын или дочь. И вот теперь с ней этот Дигори.
Я выяснила, что он остался сиротой, поэтому и живет с мамашей Джинни. Люди считали, что он такой же, как его бабка, и были начеку.
Теперь, более чем когда-либо, я хотела знать о мамаше Джинни и о месте, где она жила со своим внуком.
Понемногу мне это удавалось. Но слуги, зная, как мои родители относятся к таким разговорам, были в моем присутствии осторожны. Я старалась быть незаметной. Сидя, съежившись, в углу кухни или притворяясь спящей, я часто прислушивалась к разговорам о мамаше Джинни и ее внуке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105