— Ты могла выбрать и более удобную постель, — добавил он.Я попыталась пройти мимо него, но он загородил дорогу.— Я твой опекун, твой отчим. Я жду объяснений твоего беспутного поведения.— Что, если я не намерена их давать?— Думаешь, я это позволю? Думаешь, что можешь меня обмануть? Я знаю, что случилось. Ничто не может быть для меня более очевидным.— Это мое личное дело.— И ты думаешь, что я буду кормить и одевать твоих ублюдков, если они появятся?Неожиданно я так разозлилась, что подняла руку, чтобы ударить его. Он перехватил ее прежде, чем я успела это сделать, и придвинул свое лицо к моему.— Ты потаскуха! — воскликнул он. — Ты…— Хочешь разбудить весь дом?— Было бы неплохо, чтобы и они узнали, какая ты. Шлюха! Девка, готовая отдаться любому!— Я доказала тебе, что это не так.— Клянусь Богом, — сказал он, — я тебя проучу. Я увидела в его глазах похоть, и это испугало меня.— Если ты меня не отпустишь, я разбужу весь дом, — сказала я. — Моей матери будет полезно узнать, что за человек стал ее мужем.— Человек, который лишь выполняет свой долг опекуна? — спросил он, но я видела, что он заволновался. Он знал мой острый язык и боялся его.Он отступил на несколько шагов назад.— Я твой отчим, — произнес он. — Я отвечаю за тебя. Мой долг — заботиться о тебе.— И заботиться об имуществе моего отца?— Ты неблагодарная потаскушка! Где бы ты была, если бы я не позволил тебе остаться здесь? У меня вырвалось:— Возможно, сейчас мой отец был бы свободен.Он был потрясен, и я подумала: «Это правда. Я уверена, что он предал моего отца».Меня охватила ненависть. Он собирался заговорить, но передумал. Казалось, он пытается сделать вид, что не понял значения моих слов.Мы молча смотрели друг на друга. Я знала, что мои подозрения написаны у меня на лице. На его лице ненависть смешивалась с похотью.Он сказал:— Я старался быть тебе отцом.— Когда тебя отвергли в качестве мужа!— Я любил тебя, Дамаск!— Ты любил мое наследство, которое теперь принадлежит тебе, а должно было быть моим.— Оно перешло ко мне, когда твой отец… потерял его. К счастью для тебя, оно перешло ко мне, а не к кому-нибудь чужому. Подумай о том, что случилось бы с тобой и твоей матерью, если бы меня здесь не было, — кто бы о вас позаботился?— Я думаю о том, что бы случилось, если бы мой отец не взял тебя в свою контору, если бы он не позволил тебе здесь жить.— Ты бы потеряла дорогого друга.— Только сам человек может определять ценность своих друзей.— Ты злая, неблагодарная девчонка. — Он пришел в себя после потрясения, вызванного моим неявным обвинением. — Всемилостивый Боже! — воскликнул он. — У меня к тебе отцовские чувства. Я старался лелеять тебя. Я был о тебе высокого мнения, а теперь узнаю, что ты всего лишь похотливая девка, готовая пожертвовать добродетелью ради удовольствия поваляться в траве, в то время как все порядочные люди спят в своих постелях.В неожиданной ярости я закатила ему затрещину, и на этот раз он не успел мне помешать. Я ненавидела его не столько из-за жестоких слов и грязных намеков, которые отравляли пережитый мною восторг, сколько потому, что теперь я как никогда была уверена в том, что именно он донес на отца. Если бы я полностью была убеждена в этом, я бы убила его.От моего удара он качнулся к перилам, упал и скатился на две-три ступеньки. Я поспешила вверх по лестнице в свою комнату.Сидя в кресле, я наблюдала восход солнца. Я заново пережила эту ночь — соединение с мужчиной, которого любила, и встречу с человеком, которого ненавидела. «Божественное и земное!»— думала я. Но у них есть нечто общее. Жажда власти.Я задремала, и сны мои были о них обоих. Во сне я лежала с Бруно на траве, он склонился надо мной, и неожиданно его лицо стало лицом Саймона Кейсмана. Любовь и похоть — так близко и так далеко.Вставало солнце. Все было полно свежести. Я была взволнована, пытаясь угадать, что принесет мне день.Позже утром ко мне зашла мать.— Твой отчим ушиб лодыжку, — сказала она. — Минувшей ночью он упал с лестницы.— Как это он умудрился? — спросила я.— Он поскользнулся. Сегодня он не выйдет. Фактически я настояла, чтобы он полежал.Она многозначительно посмотрела на меня. Иногда она бывала настойчива. Но я догадалась, что он предпочел остаться в своей комнате, чтобы не встречаться со мной.— Я должна проследить, чтобы ему поставили припарки, — сказала она. — Нет ничего лучше для лечения ушибов, чем попеременно прикладывать горячее и холодное. Я благодарю Бога, что готов настой из ромашки. Он снимет боль, и я думаю дать ему немного макового сока. Сон всегда полезен.Я сказала:— Человек всего лишь ушиб лодыжку, мама, а ты говоришь так, словно он заболел чумой.— Не говори так, — побранила меня она, оглядываясь через плечо.А я удивлялась тому, что этот человек дал ей счастье, которого не смог дать такой святой человек, как отец.Мне хотелось побыть одной, помечтать о будущем. «Что будет дальше? — спрашивала я себя. — Увижу ли я его сегодня? Пошлет ли он мне весточку?» День казался длинным и скучным. Каждый раз, заслышав шаги на лестнице, я надеялась, что это одна из горничных идет сообщить мне, что Бруно ждет меня.После полудня ко мне в комнату пришла мать. От разочарования я почувствовала себя больной.Мать выглядела взволнованной.— В Аббатстве новые люди. Дорогая, твоему отчиму, наверное, это не понравится. Я очень надеюсь, что они будут хорошими соседями, это было бы так приятно. Как ты думаешь, будет хозяйка дома интересоваться садоводством? Там столько земли. Я уверена, что она преуспеет в этом.— Возможно, она станет твоей соперницей, — сказала я. — Разве тебе понравится, если она вырастит более красивые розы, чем ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120