Она поднесла к свету другую часть. Украшение на длинной золотой цепочке хранило собственную тайну.
Внутри цилиндра находилось сделанное с необыкновенным мастерством маленькое резное украшение, отлитое в серебре. Внутри золотого цилиндра притаилась поразившая ее миниатюрная золотая статуэтка. Это был символ древней мощи — символ всего того, что ее учили ненавидеть. Судя по всему, отец должен был бы ненавидеть статуэтку, а он ее хранил. И теперь Кэмпион разглядывала ее, испытывая и восторг и отвращение. Это было распятие.
Серебряное распятие в золотом цилиндре, печать, превращенная в ювелирное изделие, — ключ к огромному богатству. Она еще раз пробежала глазами письмо, обратив внимание на настоятельную просьбу к Мэттью Слайзу — пометить печать. Она поднесла украшение к свету и увидела, что отец процарапал полосу поперек лезвия топора. Во избежание подделки, как говорилось в письме. Но кто был тот человек, которому следовало послать оттиск? Кто такой Эретайн? Кто такой Лопес? Обнаружив печать, она наткнулась на новые тайны и убедилась, что в Уэрлаттоне ей ответов не найти.
Ответы мог дать Лондон. Письмо было подписано «Гренвилл Кони», а ниже было помечено: «Лондон».
Лондон. Она в жизни не видела даже маленького городка, не говоря уж о столице. Она даже и не представляла, какая дорога ведет из Уэрлаттона в Лондон.
Кто бы ни был этот Гренвилл Кони, он находился в Лондоне, и Тоби Лэзендер конечно же тоже. Кэмпион бросила взгляд на стол, на тяжелый кожаный кошелек с золотом, которое скопил отец. Этого хватит, чтобы добраться до Лондона! Она сжала в руке украшение, взглянула на залитую летним светом долину и почувствовала, как ее охватывает возбуждение. Она убежит, убежит от Збенизера и Скэммелла, от Гудвайф и Уэрлаттона, от всех тех, кто хочет сломить ее и заставить быть не такой, какая она есть на самом деле.

Часть вторая
Печать святого Марка
Глава 6
Сэр Джордж Лэзендер, отец Тоби, слыл человеком беспокойным.
Друзья считали, что он вечно терзается. Даже тогда, когда дело уже давно сделано. Но в конце августа 1643 года у сэра Джорджа действительно были основания для беспокойства.
Он надеялся хотя бы утром забыть о своих тревогах. На причале Прайви-Стэрз он нанял лодку и высадился в центре города. Сейчас он находился неподалеку от собора Святого Павла, поддавшись своему увлечению книгами, и все равно на сердце было тяжело.
— Сэр Джордж! — Книготорговец боком протиснулся к своему лотку.
— Чудесный день, сэр Джордж!
Неизменно вежливый сэр Джордж в ответ на приветствие книготорговца дотронулся до полей шляпы.
— Надеюсь, у вас все благополучно, мистер Берд?
— Да, сэр, хотя торговля идет плохо, сэр Джордж. Очень.
Сэр Джордж наугад взял со столика книгу. Ему не хотелось ввязываться в долгую дискуссию о новых, введенных парламентом налогах, за которые он, как член палаты общин, до некоторой степени нес ответственность. Однако совсем уж игнорировать книготорговца было бы невежливо, поэтому он указал рукой на безоблачное небо.
— Погода вам благоприятствует, мистер Берд.
— Слава Богу, что нет дождя, сэр Джордж. Берду не пришлось даже выносить брезентовые тенты для своих лотков. — Из Бристоля плохие новости, сэр Джордж.
— Да.
Сэр Джордж раскрыл книгу и отсутствующим взглядом окидывал страницы. Войну ему хотелось обсуждать еще меньше, чем торговлю. Именно война-то теперь и удручала его в первую очередь.
— Не буду стоять у вас над душой, сэр Джордж. — Благодарение Богу, мистер Берд понял намек. — Бумага немножко потемнела, но книга, по-моему, все еще стоит крону.
— Хорошо! Хорошо, — рассеянно отозвался сэр Джордж. Он обнаружил, что читает «Орландо Фуриозо» в переводе Харингтона, книжку, которая уже лет двадцать стояла у него дома. Однако якобы погруженный в стихи, он мог делать вид, что не замечает множества знакомых, которые время от времени подходили к книжному развалу у собора Святого Павла.
Король захватил Бристоль, что несколько беспокоило сэра Джорджа. Чаша весов склонялась на сторону роялистов, и, если переметнуться к ним, найдется немало людей, которые скажут, что он так поступил из страха. Дескать, бросил парламент, как трус, и перебежал к победителям. А это было неверно.
Сэр Джордж и впрямь хотел предпринять подобный шаг, но руководившие им побуждения не имели ничего общего с падением Бристоля.
Война началась в прошлом году, и сэр Джордж, как верный член парламента, не терзался тогда никакими сомнениями. Он был оскорблен, и притом глубоко, практиковавшимся королем Карлом незаконным налогообложением. Оскорбление переросло в личную обиду, когда король силой вынудил своих наиболее состоятельных подданных предоставить ему заем. Сэр Джордж знал, что заем никогда не вернут. Он оказался среди людей, ограбленных своим монархом.
Разногласия между королем и парламентом как-то незаметно переросли в войну. Сэр Джордж по-прежнему поддерживал парламент, потому что дело парламента было и его делом: королевством нужно управлять по закону, и ни один человек, даже король, не должен быть выше закона. Такая позиция нравилась сэру Джорджу, укрепляла в нем преданность восставшим, но теперь он чувствовал, что склоняется к противоположному лагерю.
Он приблизился к одному из контрфорсов средневекового собора и облокотился о нагретый солнцем камень. Дело не в том, что он изменился, рассуждал он, изменились цели. Он выступил на стороне восставших, убежденный, что это политическое сражение, что идет война, призванная решить вопрос о том, как следует управлять страной. Но, открыв крепостные ворота, парламент выпустил на волю полчища чудовищ, которые рядились в религиозные одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151