– Хорошо-то хорошо, девонька, да только очень одиноко.
– Иногда мне кажется, что это все же лучше, чем жить в постоянной зависимости и подчинении, как я, – ответила девушка. – С самого детства мной распоряжались отец и пастор, а теперь придется подчиняться жениху… Не лучше ли уйти в лес и стать отшельницей?
– Мне кажется, это не для тебя, милая.
– Но ведь вы довольны своим уединением? Может быть, повезет и мне.
– Поверь, я ушла в лес не от хорошей жизни, – пожала плечами Элис, поглаживая птице грудку. – Мои муж и сыновья погибли, сражаясь за свободу Шотландии, – она вздохнула, прогоняя непрошеные слезы. – Кроме Джеймса и Маргарет да этой заносчивой птицы, у меня больше никого не осталось на этом свете. Надеюсь, когда-нибудь Маргарет и Джейми поженятся, они ведь не кровная родня: Маргарет моя племянница по покойному мужу.
– Джеймс к вам очень привязан, Элис, – тихо проговорила Исабель, еще раз подумав с горечью: «Наверное, он и впрямь очень любит эту Маргарет, раз рискует жизнью, чтобы вызволить ее из плена». От этой мысли у нее мучительно заныло сердце.
– Он мне как добрый сын, – лицо женщины осветилось улыбкой, – хотя другие обзывают его разбойником и негодяем.
– Люди обвиняют его и в предательстве, – осторожно сказала девушка, которой не давало покоя ужасное признание Линдсея. – Неужели это правда?
– Что ты, что ты, – замахала руками Элис. – Да он скорее умрет, чем пойдет на такое!
– Но сэр Ральф утверждает, что у него есть доказательство.
– Я ему не верю, – нахмурилась женщина. – Хотя Джейми определенно что-то мучает, как будто у него есть какой-то секрет, которым он не хочет ни с кем делиться. Впрочем, может быть, у него просто тяжело на душе. С тех пор как англичане отняли Уайлдшоу, его мучают угрызения совести.
– Вот как? Почему?
– Слишком много людей тогда погибло.
– От его руки, в бою?
– Конечно, ему не по душе убивать даже в бою, – ответила Элис, – но он воин, а не священник, как хотел когда-то его отец, и не его дело скорбеть о павших в битве. Ведь даже святая церковь отпускает грех убийства на поле брани. Нет, милая, Джейми мучает совесть из-за гибели близких, дорогих ему людей, а не врагов, хотя он и не повинен в их смерти. Ладно, что-то мы с тобой заболтались, хлеб, должно быть, уже готов. – Женщина решительно поднялась на ноги, посадила птицу на жердочку и сняла перчатку. – Пойдем отнесем его Джейми.
Она накинула плащ, потом протянула накидку Исабель и пошла к двери, приговаривая:
– Надеюсь, из-за дождя сэр Ральф отложит обещанный визит. Он был бы сейчас совсем некстати.
Вслед за хозяйкой под усилившийся дождь вышла и Исабель. От волнения у нее тяжело билось сердце. Ей очень хотелось увидеть Линдсея и не терпелось узнать, как он распорядится ее судьбой: оставит ли в заложницах или отпустит на все четыре стороны? А может быть, лучше воспользоваться его отсутствием и бежать?
«Нет, – подумала она, ковыляя по мокрой траве, – пока рана на ноге не заживет окончательно, далеко не убежишь. Придется остаться с Джеймсом и Элис».
Когда она оказалась под сенью леса, порыв ветра сорвал с ветвей несколько крупных капель; они шлепнулись ей на лицо и на волосы. Исабель встрепенулась и стала жадно вдыхать сырой и чистый лесной воздух: казалось, он был напоен пьянящим ароматом свободы.
Жизнь за стенами Аберлейди под присмотром тех, кто претендовал на роль ее защитников и покровителей, вдруг показалась девушке бессмысленной и жалкой. Разве можно быть счастливой в заточении? Но сейчас они далеко, и она свободна, свободна, как птица!
Обидно, что это ощущение пришло к ней теперь, когда она стала заложницей…
14
Хотя гроза прошла мимо, дождь все никак не хотел униматься. Исабель тащилась за Элис, прижимая к груди горячую буханку, завернутую в холщовую тряпку, впитывая тепло только что испеченного хлеба. Вторую буханку несла хозяйка. Так они добрались до поросшего деревьями холма и поднялись по его высокому каменистому склону к вершине, на которой мрачной громадой возвышалась скала, от времени, ветров и дождей иссеченная глубокими трещинами.
Элис направилась вдоль ее заросшего кустарником и вьющимися растениями основания к одной из трещин, старательно обходя колючие кусты можжевельника. Следуя за ней, девушка с удивлением обнаружила, что это не трещина, а прикрытый густым пологом вьюнков узкий ход в пещеру. Элис обернулась и приложила палец к губам.
Из пещеры послышался звучный голос Джеймса, негромко напевавший фразу из ектеньи. Это было так неожиданно и так красиво, что у Исабель захватило дух..
– Когда-то Джейми пел в хоре монахов-бенедиктинцев в Данфермлайне, – видя ее изумление, с гордостью пояснила Элис вполголоса. – О, тому хору могли бы позавидовать даже ангелы! А в отрочестве моего племянника приглашали во дворец услаждать слух самого короля Александра. Теперь же, думаю, он поет для своей ловчей птицы. Эй, Джейми, принимай гостей! – громко позвала она.
Пение прекратилось, и голос Линдсея пригласил:
– Пожалуйста, заходите.
Добрая женщина протиснулась в пещеру боком, вслед за ней туда без труда проникла Исабель. Вход оказался самым узким местом этого тайного убежища: за ним пещера расширялась клином, и места было достаточно для троих. Через щель просачивался свет пасмурного дня, слишком слабый, чтобы разогнать тьму внутри, а в углу матово светилась жаровня, от которой шло приятное тепло. На каменном полу, заботливо посыпанном для чистоты песком, стоял высокий деревянный насест.
– Приветствую вас, дамы, – вполголоса произнес Линдсей. Он сидел на скамье, устало привалившись спиной к стене;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116