– Вот ты и обрежь фитиль, – возразила Джессика.Она снова провела спичкой по плите. Головка спички зажглась и одновременно отломилась, брызгая ливнем горящей серы на платье.– Ну что же это такое! – в сердцах воскликнула она, отряхивая платье.Когда Вулф отрегулировал фитиль, он повернулся к плите. Как раз в этот момент новая спичка разломилась надвое, когда Джессика пыталась чиркнуть ею о гладкую, покрытую жиром часть металлической поверхности. Что-то пробормотав про себя, она взяла другую спичку из уменьшающегося запаса в банке.– Погоди, – сказал Вулф, подойдя к Джессике и положив ладонь на ее руку. – Возьми спичку. Теперь чиркай тем местом, где огонь будет гореть сильнее всего. Вот здесь металл чистый, на нем нет копоти и жира, которые пачкают кончик спички.Говоря это, он быстро и резко провел по плите спичкой. Та мгновенно вспыхнула.– Видишь?Джессика через плечо взглянула на Вулфа. Горящая спичка отражалась в его глазах. Контраст между пламенем и темной синевой радужной оболочки заворожил ее, как и длина его прямых ресниц и четко выраженные дуги бровей. А энергия и ум, светящиеся в его глазах, привлекали даже больше, чем танец пламени.Странная, трепетная дрожь, зародившись под ложечкой, снова прошла через ее тело.– Джесси?– Да, я вижу…– Что ты видишь? Ты вроде как немного не в себе.– Немного… потрясена.– Тем, что зажглась спичка?– Нет. Тобой… Я только сейчас поняла, какой ты красивый.Глаза Вулфа расширились, затем сузились. Пульс на его шее забился чаще.– Я хочу сказать, что я всегда это знала, – продолжила Джессика. – Все, от герцогини до горничных, только и делали, что расхваливали твою внешность, но сама я этого фактически не видела. Это способно вызвать потрясение – вот так внезапно увидеть тебя, так, как, наверное, видели они.Она как-то неуверенно засмеялась.– Не смотри на меня так. Я чувствую себя глупо. Ну как могла я просмотреть то, что было очевидно для многих!Джессика дернула рукой, потому что огонь дошел до пальцев. Она бросила еще горящую спичку на плиту и поднесла пальцы к губам.– Ты обожглась? – спросил Вулф.Джессика сначала подула на пальцы, затем посмотрела на них.– Совсем немножко.– Дай мне взглянуть.Он наклонился и пробежал кончиком языка по подушечкам пальцев. Когда он поднял голову, на ее лице застыло выражение ужаса или отвращения.– Не надо так ужасаться, – произнес Вулф быстро. – Так поступает кошка со своим глупым котенком.Джессика открыла было рот, но не издала ни звука. Вульф заметил, как она содрогнулась. Он отвернулся и резким движением руки зажег новую спичку.– Идите распакуйте чемоданы, ваша милость, – сказал он, разжигая плиту. – Сегодня виконтов дикарь сам приготовит ужин.Джессика поежилась. Она не поняла, почему теплый и ласковый голос Вулфа вновь стал таким далеким и холодным.– Вулф! Что я сделала?– Когда распакуешь, захвати что-нибудь из твоего аристократического постельного белья и постели себе возле печи. Монашенка вроде тебя не позволит себе спать рядом с мужчиной, тем более с таким дикарем, как твой муж.Вулф встал. Позади него ярким оранжевым пламенем пылала плита.– Но… – начала она.– Ты говорила, что если я устану от твоей компании, ты оставишь меня в одиночестве, – перебил ее Вулф, захлопывая дверцу плиты. – Сделайте это, леди Джессика. Сейчас.Даже у аристократов есть здравый смысл. Джессика подобрала юбки и двинулась в спальню. Но и там она не обрела покоя.За окном громко завывал ветер… 5 Вулф наблюдал, как Джессика стирала, склонившись над корытом под навесом возле дома.– Надеюсь, ты помнишь, что рубашку ты стираешь, а не просто превращаешь в клочья, – заметил он.– Я не вижу большой разницы между этими двумя процессами.– В твоем исполнении разницы действительно нет. Скажите мне, ваша милость, когда слуги выполняли полезную работу в доме лорда Стюарта, чем занимались вы?– Я читала, играла на скрипке, присматривала за людьми, вышивала…– Слава богу, – прервал ее Вулф, – это уже что-то полезное. Означает ли это, что ты сможешь зашить рубашку, после того как раздерешь ее по швам под видом стирки?– Что ты предпочтешь: вышить тебе инициалы, герб или цветы в якобинском стиле? – спросила Джессика радостно.Вулф издал возглас, выражающий отвращение.Джессика старалась не поднимать голову от корыта. Она знала, что увидит, если посмотрит на мужа: холодные глаза и суровую складку у рта. Именно таким он был постоянно в течение трех последних дней после того, как он напугал ее, пробежав языком по кончикам обожженных пальцев.И все эти три дня она ходила с неизменной улыбкой, от которой у нее уже болело лицо.К сожалению, сейчас болело не только лицо. Она чувствовала себя страшно измотанной, как после путешествия в дилижансе. Если она не качала воду для стирки и полоскания белья, она носила ее бадьей к плите, чтобы согреть. От плиты она тащила бадью под навес, наполняла водой огромное корыто, становилась на колени и начинала тереть и скрести каждую вещь. Обычно лишь на третий или четвертый раз после пристрастного осмотра Вулф был удовлетворен чистотой рубашки.– Кажется, ты задала бедной рубашке такую трепку, что она больше не выдержит, – сказал Вулф.– Я так не думаю, мой лорд. Она все еще недостаточно чиста.– Достаточно, ваша милость. Это моя любимая рубашка. Виллоу сшила мне ее прошлым летом.Звук разрываемой рубашки заглушил последние слова Вулфа.– Джессика!– Ах, ты только взгляни! Можно было надеяться, что образец добродетели выберет материал попрочнее. – Джессика вытащила разорванную рубашку из воды и отжала ее с видимым удовольствием. – Но у нас ничего не пропадет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98