Она была слишком занята днем и измучена к ночи, чтобы набирать, греть и таскать воду для купанья.Сегодня она примет ванну, чего бы ей это не стоило, даже если ей придется для этого ползти на четвереньках! Она просто не могла провести еще одну ночь без настоящей ванны. Джессика мечтательно посмотрела на такую привлекательную мягкую кровать Вулфа, однако не хотела пачкать изысканное меховое покрывало своей замызганной одеждой. Морщась, она села у камина, прислонившись к его теплой боковине. Ночной беспокойный сон на постели возле печи и непрерывная работа днем измучили ее. Она очень быстро уснула.Ее разбудили крики Вулфа со двора. Первое, что она увидела, была дымовая завеса под потолком и клубы дыма, выбивающиеся из открытого окна.– Джесси! Откликнись! Где ты?Ее попытка вскочить на ноги не увенчалась успехом – она слишком устала для быстрого движения. Вторая попытка оказалась более удачной.– Вулф! – Ее голос был хриплым после сна.Входная дверь распахнулась, и Вулф ворвался в комнату. На его лице был написан ужас.– Джесси, ты жива? – закричал он, глядя в сторону кухни, откуда валил дым.– Со мной все прекрасно, – сказала она.Вулф повернулся и обнаружил Джессику у двери, ведущей в спальню, с полураспущенными волосами и бледными пятнами глазниц на фоне темно-лиловых кругов. Он закрыл глаза и издал глухой вздох облегчения.– Вулф? Что случилось?Он резко открыл глаза. Они были узкими и откровенно опасными– Я думал, что сгорел весь дом и ты вместе с ним.– Боже мой, отбивные горят!Вулф бросился вслед за Джессикой на кухню. Когда она хотела схватить дымящуюся сковородку, он оттолкнул ее руку.– Не трогай! Сожжешь себе все!Он сбегал в гостиную и вернулся с щипцами. С их помощью ему удалось вытащить горящие отбивные наружу. Сковородка полетела на мусорную кучу за задней лестницейСтоящая за спиной Вулфа Джессика громко вздохнула:– Как ты думаешь, скунс сегодня проголодается больше, чем вчера вечером?Вулф не спешил поворачиваться лицом к ней, боясь рассмеяться. Его тоже интересовал вопрос, насколько сегодняшний аппетит скунса будет соответствовать кулинарному искусству Джессики.Но смеяться вместе с неисправимой Джесси было и слишком приятно, и слишком… опасно. Всякий раз, когда он позволял усыпить свою бдительность, у нее прибавлялось уверенности в том, что в конечном итоге она одержит над ним победу. Он не должен был давать ей повода, ибо это не соответствовало истине. Он не примирится с фарсом этого брака, поэтому любое проявление доброты с его стороны является не чем иным, как замаскированной жестокостью. Доброта лишь оттягивает тот момент, когда Джессика признает неизбежность развода.Вулф не имел желания удлинять болезненный процесс ее прозрения хотя бы на секунду. К тому же он опасался, что, посмотрев совсем недолго на эту обносившуюся аристократку, он заключит ее в объятья.Когда Вулф повернул наконец лицо к Джессике, оно было бесстрастным.– Что еще есть у скунса на ужин? – спросил он подчеркнуто нейтральным тоном.Джессика улыбнулась довольно грустно.– А пока что ничего. Я налила слишком много воды в картофель и еще не открыла компот из вишни.– Консервированную вишню. Так говорят на Западе– Вот как.Вулф видел, что Джессика живо схватывала все особенности местной речи. Она утрачивала последние нюансы английского произношения и словоупотребления, как некогда полностью исключила из своего лексикона шотландские обороты. Подобно Вулфу, она с детства поняла, что для выживания следует приспосабливаться к окружающей среде.То, что она дочь женщины из простонародья, да еще шотландки, так же невозможно изменить, как и обстоятельства рождения Вулфа. Но можно изменить одежду и речь. Эту минимальную дань Вулф платил за внутреннюю независимость. Везде и всюду он был своим – и оставался собой.Сейчас его интересовало, последовала ли Джессика его примеру, обрела ли внутреннюю свободу под личиной внешнего послушания? Он подозревал, что да, обрела, и это его отнюдь не радовало. Тем сложнее будет борьба за развод. Причудливый узор судьбы сложился так, что свобода одного означала несвободу другого. Для нее этот странный союз был избавлением от кошмара насильственного брака, а для него – кошмаром путешествия с неподходящим спутником. Путешествия длиною в жизнь.Джессика прошла мимо хранящего молчание мужа в задымленную кухню. Он последовал за нею. Ему в глаза бросилось несколько незастегнутых пуговиц у нее на спине. Она либо не смогла сама дотянуться до них, либо застегнула неправильно.Это новое подтверждение того, что Джессика не желает, чтобы руки Вулфа касались ее, даже если нужно всего лишь застегнуть платье, вызвало у него невольный гнев. Конечно, он должен быть благодарен Джессике за то, что она не пыталась соблазнить его и сделать их брак – о ужас! – реальным. Тем не менее его отнюдь не радовала мысль о том, что она испытывает отвращение даже к таким невинным его прикосновениям.«Чертова монашенка!.. Почему ты выбрала меня для того, чтобы терзать своими соблазнительными формами?»Прищурив глаза, Вулф смотрел, как Джессика распахнула дверь кухни, чтобы дать выйти дыму, затем пошла проверить картошку. Подняв крышку, она заглянула в горшок.– Что за колдовство! – сказала она с несчастным видом. – Куда она делась?– Кто?– Картошка.Вулф заглянул в горшок поверх плеча Джессики. В мутной жиже не было видно ничего, напоминающего картошку– Вчера вечером картошка была обгоревшая снаружи и сырая внутри. Сегодня она просто исчезла.– Знаешь, я никогда не думала, что картофель – такой капризный овощ, – пробормотала Джессика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98