— Я откажусь, — сказала Фиби.
— Ну да, — кивнула мистрисс Белл. — Я тоже так думаю. Пойдем со мной, милочка, я покажу тебе твою комнату. На кухне есть горшок с тушеной олениной, можешь подкрепиться. Но только никакого пива, пока не выполнишь дневную работу. Поняла?
Фиби и не подумала отказываться. Она кивнула, радуясь, что так быстро нашла работу, и поднялась за мистрисс Белл по грубо сколоченной лестнице.
Ее комната оказалась душной каморкой под крышей, едва ли намного большей, чем средних размеров уборная в квартире двадцатого века. В ней имелись грубая деревянная кровать, потрепанное одеяло, а также таз и кувшин на шатком умывальнике. Под кроватью нашелся ночной горшок, а на стене единственный гвоздь для ее гардероба, который состоял ровно из двух платьев.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Фиби. Хотя она ужасно тосковала по Дункану и Старухе, эту жалкую каморку, по крайней мере, не приходится ни с кем делить. Тяжелая дверь была снабжена засовом, и, как бы трудно ей ни приходилось, она каждую ночь могла найти здесь приют, зная, что платит за него своим трудом.
— Ты странная девушка, — заметила мистрисс Белл, подняв седые кустистые брови. — Откуда ты родом? Из Сиэтла, так ты говорила?
— Из Бостона, — сказала Фиби, обнаружив, что все-таки может солгать не моргнув глазом, если этого требуют обстоятельства. Она надеялась, что такой ответ не запишет ее автоматически в патриоты, хотя, конечно, принадлежала к их числу. Насколько она помнила, в Бостоне тори было не меньше, чем бунтовщиков. Представители обеих групп, как правило, следовали велению своей совести, и те и другие считали себя лояльными гражданами. Так что это был всего лишь вопрос семантики.
— Значит, ты знаешь Сэмуэла Адамса? И прочих смутьянов?
— Только понаслышке, — осторожно ответила Фиби и положила свой узелок на кровать с таким видом, будто заявляла право собственности на эту жалкую каморку. «Американская история, страница сто первая, — подумала она с усталой улыбкой. — Сэмуэл Адаме, известный пятнами от яиц на лацканах, а также талантами предводителя, несгибаемым характером и выдающимся умом». — А вы тори, мистрисс Белл?
— А ты? — спросила августейшая особа.
— Нет, — ответила Фиби, поставив в зависимость от личной честности все свое будущее а возможно, даже свою жизнь, поскольку только что объявила о своих истинных привязанностях, а политический климат, безусловно, был неблагоприятным. — Я поддерживаю победителей. Континентальная армия в конце концов восторжествует.
Мистрисс Белл едва заметно улыбнулась, но свои политические взгляды высказывать не стала.
— Некоторые тоже так говорят. Другие возражают. Ты сегодня вечером будешь прислуживать, мисс, — объявила она. — Но сперва тебе нужно помыться, немного отдохнуть и должным образом подкрепиться.
Благодарность Фиби не знала границ. Она была здесь чужаком, пришельцем из другого места и времени, и поэтому не могла ожидать большего, чем простейших средств к существованию о комфорте даже речи не шло. Она кивнула в знак согласия и повернулась, чтобы развязать свой узелок, но мистрисс Белл заговорила снова.
— Детка, что случилось с твоими волосами? — спросила она.
— Я перенесла лихорадку, — сказала Фиби. К лучшему или к худшему, ей становилось все легче и легче отступать от правды. В конце концов, не могла же она сказать этой женщине, что явилась из другого времени, лежавшего на двести лет вперед, в котором люди носят такие прически, какие им нравятся. — Но вы не волнуйтесь. Я не заразная.
— Странно, — произнесла мистрисс Белл, все еще удивляясь отрезанным косам Фиби. — В тебе очень много необычного, но, я полагаю, сейчас это неважно. Не ленись, мисс, и принимай в постели хоть тори, хоть бунтовщиков, но только не обоих сразу это принесет одни неприятности.
— Конечно, вы правы, — ответила Фиби. Без Дункана все происходящее почему-то казалось менее реальным, несмотря на всю подлинность цветов и ароматов. Гораздо больше это напоминало яркий сон. — Все, что мне надо пища, кров и немного… шиллингов…. которые я могу назвать своими.
Хозяйка «Короны и лилии» громко фыркнула.
— Шиллингов, говоришь? В твоем кошельке окажутся только гроши, мисс, и то если ты будешь стараться и вести себя должным образом.
Фиби не могла удержаться, чтобы не сделать реверанс, хотя вовсе не собиралась насмехаться над хозяйкой. Это получилось скорее рефлекторно, под влиянием окружающей обстановки и эксцентричных речей мистрисс Белл.
Мистрисс Белл, против своей воли польщенная, велела новой служанке смыть с себя дорожную пыль и сразу же после этого явиться на кухню. Когда ее нанимательница удалилась, Фиби выполнила указание, налив из кувшина в таз тепловатой воды, и тщательно вымылась. Она пригладила пальцами волосы, засунула узелок под умывальник, и с урчащим животом поспешила вниз.
Кухня «Короны и лилии» оказалась душным помещением, полным людей и самых разных запахов. Фиби налила себе миску густой похлебки, слишком голодная, чтобы интересоваться, из чего она приготовлена, и, усевшись на скамью рядом с помойным ведром, решительно приступила к еде. В пути с Райского острова она и ее молчаливый провожатый существовали на черством хлебе, которым снабдила их Старуха, разнообразя свой стол рыбой, корешками, кокосами и ягодами, которые удавалось найти ее спутнику.
Никто с ней не заговаривал, хотя на нее было направлено немало любопытных и оценивающих взглядов, точно так же, как в прачечной в доме Дункана. Фиби была не из робких, хотя по мере возможности избегала неприятностей, и не отводила глаз под взглядами других женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101