Тяжелые, грозящие смертью копыта и сверкающие на солнце сабли, казалось, вот-вот сорвутся с полотна, завяжется кровавый бой. По спине Кеннета пробежали мурашки.
– Потрясающе. И хотя это не совсем реалистично, у меня перед глазами всплывают картины атаки французской кавалерии.
Ребекка нахмурилась.
– Что значит «не совсем реалистично»? – спросила она. – В распоряжение отца были предоставлены кавалеристы Королевской конной гвардии, и он заставлял их снова и снова пускать лошадей во весь опор ему навстречу. Отец делал очень точные зарисовки. Чудо, что он сам не погиб под конскими копытами.
– Художник сгруппировал лошадей вместе, что невозможно сделать при настоящей атаке, – разъяснил Кеннет, – но в этой-то неточности и заключается сила картины. Она во многом бы проиграла, если бы лошади были разбросаны, как это бывает в бою. Художнику удалось передать самое главное – ощущение человека, когда на него несется атакующая кавалерия.
– Отец всегда говорит, что в картине важна реальность, а уж техника письма отступает здесь на второй план.
Ребекка задумчиво покачала головой и жестом пригласила Кеннета следовать за ней. Они вошли в прилегавшую к столовой небольшую комнату, где обычно сервировали завтрак.
– Здесь еще одна батальная картина, но на другую тему. На ней изображена Боадисия, королева воительниц, накануне своего последнего сражения с римлянами. – Что вы скажете об этой картине?
Кеннет внимательно изучил полотно. На нем была изображена рыжеволосая, языческого вида женщина с копьем в одной руке и поднятым мечом в другой. Спина ее была изогнута, лицо обращено к войску, которое она призывала принять последний смертный бой; ветер трепал ее белые одежды и плащ из волчьей шкуры. Она сильно смахивала на неистовую, прямодушную Ребекку – скорее всего своими рыжими волосами.
– Для воительницы она не слишком убедительна, хотя как символ мужества и стремления к свободе просто великолепна.
– Почему она недостаточно убедительна?
– Она слишком хрупка, чтобы держать такое оружие, и на ней нет ни единого шрама. Тот, кто постоянно сражается с римлянами, должен иметь хотя бы одну отметину.
Ребекка посмотрела на его лицо, затем на руки и запястья и только сейчас заметила, что они покрыты множеством рубцов и ссадин.
– Я понимаю, о чем идет речь, – сказала она. – Из вас получится хороший консультант по батальной живописи.
Ее неуклюжий комплимент Кеннет расценил как знак к примирению. Он снова взглянул на картину и стал рассуждать вслух:
– Картина замечательная, но по стилю она весьма отличается от других произведений сэра Энтони. Это его поворот к новому стилю? Пожалуй, драматическая композиция и насыщенность красок те же, но линии мягче и поэтичнее.
Ребекка молчала и, сощурившись, смотрела на собеседника. Что это, еще одно испытание? Кеннет посмотрел в угол картины, где сэр Энтони обычно ставил инициалы Э.С., но там на сей раз стояли другие буквы: Р.С. Похоже, автором картины был не кто иной, как сама Ребекка Ситон.
– Бог мой, неужели это ваша картина?
– Чему вы так удивляетесь? – со злостью спросила Ребекка. – Или вы принадлежите к тому сорту мужчин, которые считают, что женщинам недоступна живопись?
Пораженный Кеннет посмотрел на картину другими глазами.
– Вовсе нет. Просто мне и в голову не приходило, что вы тоже художница. Да еще какая!
По технике письма она была сродни своему отцу, но и только. Как же он сразу не догадался, что она художница? Поистине она была дочерью своего отца. Только у него она могла пройти такую блестящую школу письма.
– Теперь я понимаю, почему вы не хотите тратить время на ведение домашнего хозяйства. Было бы просто преступлением растрачивать такой талант.
Кеннету показалось, что Ребекка слегка смутилась, но она быстро взяла себя в руки и, как всегда, резко ответила:
– Вполне резонно. Вот почему для нас так важно, чтобы хозяйством занимался серьезный человек.
По выражению ее лица Кеннет понял, что она его таковым не считает. Настало время показать, что он не лыком шит.
– Прежде чем вы познакомите меня с прислугой, мне хотелось бы знать, из скольких человек она состоит.
Ребекка на мгновение задумалась.
– В настоящее время у нас в услужении четыре женщины и трое мужчин.
– Как долго они у вас служат?
– Постоянный у нас только кучер, Хелп. Остальные служат всего несколько месяцев.
Жаль. Слуги могли бы помочь в добывании нужных сведений. Кеннет решил заняться кучером.
– Почему у вас столько новых слуг? – спросил он. – И почему вы до сих пор не наняли управляющего?
– Мама предпочитала вести хозяйство сама. После ее смерти все пришло в упадок и уныние. Мой отец… он просто был вне себя от горя. Я пыталась нанять двух управляющих, но ни один из них не понимал, как надо вести хозяйство в доме художника. Мой отец очень придирчив и ни дня не желает терпеть слугу, которым недоволен. Некоторые уходят сами, не выдержав атмосферы, царящей в доме. Том Морли неплохо управлялся с прислугой, но после его ухода они совсем распустились.
– Требуются ли вам сейчас работники?
– Нам срочно нужны повар и дворецкий. – Глаза Ребекки хитро заблестели. – Скоро придут два человека, желающих занять место повара. Вот вам и карты в руки: побеседуйте с ними и отберите.
Кеннет согласно кивнул с таким видом, как будто только и делал, что занимался наймом слуг. Видели бы его сейчас полковые товарищи!
Глава 5
Когда Ребекка в сопровождении капитана Уилдинга вошла в комнату для прислуги, расположенную рядом с кухней, слуги блаженствовали за чаем, заедая его бутербродами. Разговоры сразу стихли, и шесть пар глаз уставились на непрошеных гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124