Никлас улыбнулся в ответ, хотя, по правде говоря, вовсе не чувствовал себя здесь как дома. Цыганская половина его души всегда жаждала вольного воздуха и открытого пространства, а в шахте не было ни того, ни другого. Он закашлялся, заморгал слезящимися от дыма глазами и ясно вспомнил, что в детстве любопытство ни разу не толкнуло его спуститься в шахту.
— Мы пойдем в западную лаву, — сказал Оуэн. — В тех местах не так людно.
От главной галереи отходило полдюжины выработок. Направляясь к той, что вела на запад, они обошли несколько тележек, груженных углем Каждую из них толкали два подростка.
— В такой тележке — пять центнеров угля, — сказал Оуэн. — Ребят, которые их толкают, называют откатчиками.
В больших шахтах тележки толкают по рельсам — это облегчает работу.
Они вошли в нужный штрек: впереди шел Оуэн, следом Клер, за нею Никлас. Потолок штрека был так низок, что Никласу приходилось двигаться согнувшись. Он шел, чувствуя сырой запах камня, так непохожий на аромат свежевспаханной земли.
— Одна из главных опасностей — это рудничные газы, — бросил через плечо Оуэн. — Удушливый газ скапливается в заброшенных выработках; он парализует дыхание и может стать смертельным. Гремучий газ еще хуже, потому что взрывается. Когда его становится слишком много, один из наших заползает в забой и поджигает его, а сам ложится плашмя, чтобы огонь прокатился над ним.
— Господи Иисусе, да это же чистое самоубийство! Оуэн повернул голову и укоризненно посмотрел на Никласа.
— Что верно, то верно, но это вовсе не значит, что вы можете поминать имя Господа всуе. Даже если вы и лорд, — добавил он с лукавым огоньком в глазах.
— Ты же знаешь, я всегда этим грешил. Ладно, впредь постараюсь следить за своим языком, — пообещал Никлас.
Ему пришло в голову, что Клер, возможно, чувствует то же, что и Оуэн. Пожалуй, в будущем стоит кое-какие фразы говорить по-цыгански. — Вообще-то я слышал о том, что гремучий газ можно выжигать, но думал, что от этого способа давно отказались, потому что он слишком опасен.
— В этой шахте все делают по старинке, милорд, — сухо ответил Оуэн.
— Если ты собираешься выговаривать мне за то, что я всуе поминаю Господа, придется тебе оставить «милорда» и снова называть меня Никласом — Он вытер потный лоб фланелевым рукавом. — Здесь действительно теплее, чем наверху, или мне это кажется?
— Вам это не кажется, — ответила Клер. — Чем глубже шахта, тем в ней жарче. — Она бросила взгляд через плечо. — Как-никак, чем глубже, тем ближе к геенне.
Никлас улыбнулся, но улыбка продержалась на его лице лишь до тех пор, пока он не наступил на какой-то мягкий предмет, который вдруг громко пискнул и бросился прочь, стуча когтями. Пытаясь удержать равновесие, Никлас ударился головой о потолок и тут же согнулся вдвое, ругаясь на чем свет стоит. Однако ругался он по-цыгански. Клер встревоженно обернулась.
— С вами все в порядке? Он осторожно ощупал голову.
— Если б не слой ваты в шляпе, я бы вышиб себе мозги. На что это я наступил?
Она коснулась его лба прохладной рукой.
— Наверное, на крысу. Их здесь тьма. Оуэн, который тоже остановился, добавил:
— И они очень наглые. Случается, вырывают еду прямо из рук.
Никлас снова зашагал вперед.
— Неужели никому не пришло в голову привести в шахту кошку?
— Кошек здесь несколько, и у них очень сытая жизнь, — ответила Клер. — Но крысы и мыши все равно не переводятся.
Послышался неясный металлический стук, затем впереди показался поворот. За ним оказалась металлическая дверь, перекрывающая путь. Оуэн крикнул:
— Хью, отвори дверь!
Дверь со скрипом открылась, и из-за нее высунулся мальчик. Маленький, лет шести.
— Мистер Моррис! — радостно воскликнул он. — Давно я вас не видел.
Оуэн остановился и ласково взъерошил мальчугану волосы.
— Я работал в восточной лаве. Ну, как жизнь? Как работа?
— Работа-то легкая, — грустно ответил Хью, — но уж больно одиноко сидеть весь день в темноте. И крысы, сэр. Они такие противные.
Оуэн взял одну из своих свечей, зажег се и протянул мальчику.
— Разве отец не даст тебе свечу? Хью покачал головой.
— Он говорит, что они слишком дорогие для парня, который зарабатывает только четыре пенса в день.
Никлас нахмурился. Этот ребенок работает в таком аду всего за четыре пенса в день? Ужасно…
Оуэн вынул из кармана леденец и протянул его Хью.
— Увидимся на обратном пути. Они вошли в дверь и двинулись дальше. Когда Хью уже не мог их слышать, Никлас спросил:
— Какого черта такой маленький ребенок делает в шахте?
— Его отцу нужны деньги, — зло сказала Клер. — Мать Хью умерла, а его отец, Най Уилкинс — жадная пьяная скотина, он привел мальчика в шахту, когда тому было всего пять лет.
— Половина здешних шахтеров ходит в молельню, а другая половина — в кабак, — добавил Оуэн. — Пять лет назад наша Клер встала в молельне и сказала, что дети должны ходить в школу, а не работать в шахте. Обсуждение было очень бурным, но в конце концов каждый мужчина в Сионской молельне обещал, что не пошлет своих детей на шахту, пока им не исполнится десять лет.
— Да, осадить ее посмеет только очень смелый мужчина, — заметил Никлас. — Жаль, что меня там не было. Вы молодец, Клер.
— Я делаю то, что могу, но этого слишком мало, — мрачно сказала она. — В шахте до сих пор работает по меньшей мере дюжина мальчиков такого же возраста, как Хью. Они целыми днями сидят в темноте у дверей, которые открывают и закрывают доступ воздуха в выработки.
Они прошли мимо штрека, вход в который был забит доской.
— Почему вход в эту выработку заколочен? — спросил Никлас.
Оуэн остановился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149