— прошептал шотландец, дыханием щекоча ей ухо. Габриэль напряглась от его опасной близости… и не менее опасных слов.
И повернулась. Дрю был так высок, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в его лицо. Он уже умылся, переменил рубашку, и запах мыла и чистой кожи витал в утреннем воздухе.
— Это была отличная выдумка, — добавил он едва слышно, каким-то не своим голосом — во всяком случае, не так сурово, как говорил с ней до этого.
— Мне всегда хорошо удавалось подражать чужим голосам.
— Я уже заметил. И всегда безошибочно, не правда ли? У тебя хорошо развитый слух.
— Его никто не развивал, — ответила Габриэль и на этот раз не солгала, — это природная… способность.
Она пристально посмотрела на Дрю и отвела глаза. Шотландец слишком многое видел. И слишком о многом расспрашивал. И ей всегда в таких случаях хотелось ему все рассказать.
— По-видимому, мистеру Кингсли становится лучше, — сказала она наконец.
Шотландец немного помолчал, явно не желая менять тему разговора. Наконец, вздохнув, подтвердил:
— Да, лучше. И сегодня мы снова отправляемся в дорогу.
Габриэль с удивлением взглянула на Дрю.
— Разве Кингсли настолько уже окреп?
— Нет, — ответил Камерон, прислонившись к фургону. — Но он на этом настаивает. Он поедет в фургоне вместе с Джедом. Там он всегда может прилечь на койку.
— А он знает?..
— Кто его подстрелил? Нет, видел только, как блеснуло на солнце дуло ружья.
Габриэль поколебалась, но все же спросила:
— Кингсли знает, почему в него стреляли?
Лицо Дрю вмиг стало жестким.
— Говорит, что не знает.
Опять наступило недолгое молчание, а затем шотландец сказал:
— У тебя ведь нет ружья.
То был не вопрос, а утверждение, но Габриэль все же отрицательно мотнула головой.
— А ты умеешь стрелять?
Он спросил об этом как бы между прочим, но лицо хранило напряженное выражение, а испытующий взгляд был пронзителен.
Страх понуждал Габриэль солгать, сказать: «Нет, я никогда и в руках ружья не держала», но здравый смысл подсказал ей, что эта уловка не пройдет. Дрю сразу догадается, что она соврала.
И, быстро взвесив в уме все «за» и «против», Габриэль ответила:
— Немного.
— Что значит «немного»?
— То и значит, — передернула она плечиком. — Я подумала, что людям странным покажется, если я отправлюсь на перегон, совсем не умея стрелять, поэтому…
Девушка снова повела плечом.
— Я купила пистолет. И немного поупражнялась, выстрелила несколько раз.
И рискнула быстро взглянуть на Дрю. Он все еще неотрывно смотрел на нее тяжелым, пристальным взглядом, но на лице уже не было прежнего раздраженного, циничного выражения, с которым он слушал Габриэль, думая, что она врет.
— Несколько раз, — задумчиво повторил шотландец. — И ты хоть раз попала в цель?
— Ну… раз или два, может быть.
Габриэль понимала, что ее уклончивые взгляды он припишет смятению, но не смотреть на Дрю она не могла.
— Что ж, — молвил он, — тогда несколько уроков тебе пригодятся.
Взгляды их молниеносно скрестились.
— Я тебя поучу, — пояснил Дрю и этим совершенно вывел ее из равновесия.
Габриэль ничуть не желала, чтобы Дрю ее учил. Она уже побаивалась шотландца, побаивалась чувств, которые он в ней пробуждал… и всякий раз при виде Дрю ее страх только усиливался.
Почти в отчаянии она запротестовала:
— Да я вовсе не люблю стрелять!
— А вот Гэйб Льюис должен любить, — возразил Дрю, усмехнувшись.
Да, тут он ее поймал. И понимал это. Гэйб Льюис с радостью ухватился бы за предложение поучить его стрелять.
— Но… зачем? Я хочу сказать, какая разница, умею я стрелять или…
— Ну, думаю, это вполне понятно, — оборвал ее шотландец, словно отрезал. — Два последних дня несомненно доказали, что каждый, выезжая из лагеря, должен уметь себя защитить. И если у человека есть ружье, он должен знать, как пустить его в ход.
Габриэль не смогла придумать убедительного ответа. Она знала, что Дрю победил в споре, но все-таки спросила:
— А откуда мне знать, что ты сам хорошо стреляешь?
Выгоревшая бровь шотландца насмешливо изогнулась.
— Там, откуда я родом, — ответил он просто, — дети учатся стрелять, едва научившись ходить. Охота в Шотландии — занятие для джентльменов.
Это слово Дрю почему-то произнес с едва уловимой издевкой.
— А ты джентльмен?
— О, это весьма спорное утверждение, — ответил он, и улыбка тотчас исчезла.
За внешней обаятельной беззаботностью Габриэль вдруг распознала такую глубокую горечь, что даже Дрю Камерон, так хорошо владеющий собой, не сумел ее скрыть.
— Не думаю, — возразила она тихо, — мне кажется, ты как раз самый настоящий джентльмен. Дрю явно опешил.
— С чего ты взяла?
— Я же помню, как ты заботился о Тузе, — не всякий на это способен.
Он пожал плечами, словно хотел сказать: «Ну, это пустяки».
— Ты веришь в дружбу и преданность.
— А другие разве не верят?
Габриэль покачала головой.
— Не думаю.
— А я считал себя циником, — усмехнулся он краем рта.
— И еще: ты держишь слово.
Кривая улыбка мгновенно исчезла с лица Дрю.
— Это что, напоминание?
— Нет, — ответила Габриэль, — благодарность.
— Ну, пока рано меня благодарить, — предупредил Дрю, — я едва, черт возьми, не выложил сегодня Керби всю правду о тебе — и еще могу это сделать.
— Ты думаешь, я ему враг?
— Я не знаю, кто ты, — ответил он, — а я не люблю загадок.
— Ты уверен? — Габриэль взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы, с едва заметной кокетливой улыбкой.
Она не желала соблазнять его — только подразнить, но глаза Дрю мгновенно вспыхнули, пристальный взгляд прожег ее насквозь. А потом этот взгляд разом охватил ее всю, с ног до головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112