Минутку.
И Арабелла выбежала из гостиной.
После краткого затишья опять раздался голос Эммы:
— Что? Это ваших рук дело?
За этим последовала грозная тишина. Колин ухмыльнулся, представив себе, какими глазами она смотрит на тетку. И тут в гостиную влетела Эмма. На ней было элегантное дорожное платье из темно-зеленой шерсти с длинными рукавами и высоким воротом. Плотно сжатые губы и глаза излучали холод. Несмотря на безумную ярость, Эмма была поразительно красива!
— Ну что, нашлись ваши чемоданы? — как ни в чем не бывало спросил Колин.
В глазах Эммы сверкали молнии.
— Нашлись, только милая тетушка уже добилась своего.
— Вы действительно собирались уехать из Англии, даже не поставив меня в известность?
— С какой это стати я должна вас извещать? — отрезала Эмма.
— Значит, решили сбежать за границу, оставив меня отдуваться за двоих?
— Да! — вскричала Эмма. — Вся эта история произошла по вашей вине. Если бы вы не сказали отцу, что готовы жениться на мне…
— Я ничего подобного не говорил.
— Ну, что-то в этом роде вы сказали, — прошипела Эмма. — Если бы вы не вели себя так безответственно.
— Тогда ваш отец не поместил бы в «Морнинг пост» это объявление и не захлопнул бы, таким образом, дверцу западни, — закончил за нее Колин.
Эмма вспыхнула:
— Вот именно!
Слово западня было последней каплей. Ей хотелось кричать от обиды.
Колин жестом признал ее правоту.
— Значит, вы решили удрать? — вновь спросил он.
Эмма отвернулась, прошла к холодному камину и до боли в руках вцепилась в каминную полку.
— Я вовсе не удираю, — проговорила она, наконец, взяв себя в руки. — Я просто возвращаюсь в Европу.
Последнее слово Эмма произнесла дрогнувшим голосом.
— И к чему же вы возвращаетесь?
Она пожала плечами.
— Таррант оставил вам средства для существования? — не унимался Уэрхем.
Эмму захлестнула волна горечи. Этому человеку так легко живется! Он и понятия не имеет, что ей пришлось пережить.
— Эдвард оставил мне в наследство мастерство карточной игры, — ледяным тоном ответила она. — Плюс адреса игорных домов по всей Европе. Так что не извольте за меня беспокоиться — перебьюсь.
Колин живо представил ее в низкопробном игорном доме. Будучи офицером, он не раз вытаскивал из таких домов солдат и офицеров своего полка.
— Нет уж, — проговорил он.
Эмма словно не заметила этих слов.
— Если это все, милорд Сент-Моур, позвольте с вами распрощаться. Мне пора ехать.
— Нет уж, — повторил Колин, в котором сработал инстинкт защиты слабого.
— Что вы сказали?
Я этого не допущу, — подумал он. — Чтобы такая великолепная женщина провела остаток своих дней в прокуренных игорных домах, занимаясь тем, что она всем сердцем ненавидит! Сколько ей придется вынести унижений! Нет, нельзя допустить даже такой мысли.
— Неужели у вас нет выбора? — спросил он.
У него самого всегда был выбор, — подумала Эмма. — Он и представить себе не может, что это значит — потерпеть поражение и вернуться туда, где тебя не ждет ничего, кроме горя.
Негодование толкнуло вдруг Эмму на откровение.
— У меня нет ни гроша, я опозорена, от меня отказалась моя семья, — четко проговорила она. — Иного выбора у меня нет.
В ее гордой осанке, в твердо сжатых губах виделось мужество и отчаяние, которые заставили Уэрхема забыть о здравом смысле.
— Вы выйдете за меня замуж, — твердо заявил он. — Я не позволю вам вернуться к подобной жизни.
— Не смейте разговаривать со мной как со служанкой! — крикнула Эмма. — Я ни за что не выйду за вас замуж! И прекратите нести этот вздор.
Колин Уэрхем, барон Сент-Моур не привык встречать отпор. Когда он говорил не терпящим возражений тоном, его солдаты беспрекословно ему повиновались. А в Лондоне любая леди со льстивой готовностью и радостной надеждой отвечала на его внимание, не говоря уж о предложении руки и сердца. И хотя он от всей души презирал подобное поведение, слова Эммы его задели.
— Вы считаете, что это вздор? — негромко осведомился он.
— Так считает весь лондонский свет. Хорошо, если только так. Все, вероятно, полагают, что вы рехнулись.
— Если для вас так важно мнение лондонского общества, непонятно, почему вы отказываетесь выйти за меня замуж после того, что видел ваш отец, — ядовито заметил он.
Эмма дернулась, точно ей дали пощечину, и залилась краской возмущения.
— Да как вы смеете! Кто обманом поставил меня в это положение?..
— Я собирался…
— Притворяясь, что расписки Робина все еще у вас…
— Я собирался вам сказать…
— …разыгрывая из себя игрока, чтобы внушить мне, что иного способа заполучить расписки нет, — бесновалась Эмма. — И все только для того, чтобы заманить меня…
— Да замолчите же наконец! — рявкнул Колин.
Эмма ошарашенно закрыла рот и воззрилась на него.
Удивленный собственной вспышкой, Колин постарался взять себя в руки.
— То же самое произошло и в тот вечер, — сердито сказал он, и, когда Эмма раскрыла рот, чтобы возразить, он жестом приказал ей молчать. — Я и в тот вечер пытался вам все объяснить, но вы не дали мне возможности закончить ни одной фразы.
Эмма, сделав над собой гигантское усилие, промолчала.
Губы Уэрхема опять дрогнули в улыбке — чего ей стоила эта сдержанность!
— Я признаю, что поступил нехорошо, не сказав вам про расписки, — продолжал он. — И приношу вам искренние извинения. Но дело в том…
Эмма подняла брови. Как это на нее похоже! Сейчас Колин не возражал бы, чтобы она его перебила, но нет, молчит!
— …дело в том, что я просто не смог против вас устоять, — добавил он голосом, в котором звучали и ласка, и желание.
Эмма твердо посмотрела в его сиреневые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105