На этот раз возможность вмешательства оказалась исключена. «Прежде чем мы могли попытаться сделать хоть что-нибудь, они уже пересекли границу», — писал Штерн.Воодушевленный удачным ходом, Эйхман снова стал требовать тотальной депортации будапештских евреев. Но Хорти заявил, что он этого не допустит. Эйхман полетел в Берлин за свежими директивами, где ему посоветовали ослабить решимость регента демонстрацией силы. После возвращения Эйхмана в Будапешт эсэсовские подразделения в столице и в ее пригородах получили заметные подкрепления. Скоро численность их достигла 9500 человек. «Будучи уверены в своем превосходстве, — писал Штерн, — эсэсовцы устроили парад и промаршировали в полном вооружении по улицам Будапешта».Наглядно продемонстрировав прочность своих позиций, Эйхман начал готовить молниеносную депортацию, которую назначил на конец августа. Теперь он имел в своем распоряжении достаточную военную силу, чтобы провести операцию без участия в ней венгров-пособников. А чтобы предотвратить вмешательство со стороны Еврейского совета, Эйхман приказал Штерна, Петё и Вильгельма арестовать.17 августа семидесятилетнего Штерна, больного воспалением легких, вытащили из постели, посадили в открытый автомобиль и отправили на Швабский холм. Петё, уже схваченный и сидевший в том же автомобиле, имел при себе компрометирующие его документы, в том числе письмо от Валленберга. «Я выбросил документы из автомобиля, — вспоминал он в послевоенных мемуарах. — Со мной было еще письмо от Валленберга, которое я хотел порвать, прежде чем выбросить. Услышав шуршание бумаги, детектив повернулся и вырвал наполовину разорванное письмо у меня из рук.Во время допроса я видел, как один из гестаповцев сложил вместе обрывки письма… Следователь гестапо, показавшийся мне слегка пьяным, прочитав его, пришел в бешенство, и меня жестоко избили…» (Содержание письма в мемуарах Петё, к сожалению, не раскрывается.)Хорти, однако, о действиях Эйхмана сообщили, и он за членов совета вступился. Через двадцать четыре часа — естественно, после жестокой обработки — гестапо их отпустило.Штерн и Петё входили в число немногих евреев, которым покровительствовал Хорти, и отношение регента — и его сына — к ним точно отражает отношение венгерских правителей к их еврейским подданным. В течение нескольких лет Штерн был одним из особо приближенных советников Хорти, в то время как племянник Петё служил секретарем сына регента. Оба, и Штерн и Петё, регулярно встречались с регентом или с его сыном в Крепости Буды, входя во внутренние покои с черного входа. Как уже упоминалось, Петё знал секретный номер телефона сына регента Миклоша и относился с молодому человеку с симпатией, понимая в то же время, как боялся тот дворцовых шпионов, следящих за его непрекращающимися контактами с представителями еврейской элиты. Время от времени Миклош приказывал обследовать свой кабинет на предмет обнаружения в нем подслушивающих устройств.Примерно в то же самое время молодого Хорти посещал еще один влиятельный еврей, активист сионистского движения Отто Комой. Дневник, найденный после его гибели (он был убит венгерскими нацистами), содержит выразительное описание отношения регента и его сына к евреям-соотечественникам. «По рождению и воспитанию, я — антисемит, — признавался Комою Хорти-младший. — Но иначе, учитывая отношение к евреям в доме моих родителей, не могло быть. Я, например, никогда бы не смог жениться на еврейке или иметь детей, в жилах которых текла бы еврейская кровь. Для меня это было бы просто немыслимо.Но потом я занялся экономикой страны Венгерская знать презирала торговлю и гражданские профессии, отсюда превосходство евреев в этих областях жизни.

. И увидел, что происходит у нас в бизнесе… Наших высших чиновников экономические интересы Венгрии не интересуют, и они их не защищают. Дай им волю, страна давно обанкротилась бы. Вот зачем нам нужны евреи. Ведь преследуя цели личного обогащения, они также защищают интересы своей страны… Кроме того, как спортсмен я знаю, что наивысших результатов можно достичь только в соревновании. Венграм нужно соревнование, и оно возникает в результате деятельности евреев. Поэтому еврейская эмиграция должна проходить планомерно и в соответствии с интересами нации…»Некоторые другие венгры, занимавшие в то время значительные посты, также относились к евреям неоднозначно, что особенно касается Ласло Ференци, офицера, осуществлявшего связь между венгерской жандармерией и СС, — «оппортуниста до мозга костей», как называл его Штерн. Как пишет Штерн в воспоминаниях, Ференци вступил с Еврейским советом в заговор, целью которого было сорвать эйхмановский план депортации, назначенной на 26 августа.«Нам пришлось притворяться, будто мы принимаем за чистую монету его добрые намерения и гуманные чувства, — писал Штерн. — Мы даже льстили ему в лицо, говоря, что он единственный может спасти будапештское еврейство от верной гибели… Он может покрыть себя неувядаемой славой и обретет вечную память, он смоет позорное пятно с имени своего народа».План (по версии Штерна, составленный им и Ференци) состоял в том, чтобы скрыто сосредоточить в Будапеште силы, превышающие по численности подразделения СС, для чего следовало стянуть из провинции в город части жандармерии, придав им поддержку полиции и надежных армейских частей. Войска переводились в город якобы для содействия депортации, в то время как действительной их целью было ее предотвращение. Ференци настаивал на том, чтобы план получил одобрение самого Хорти, и — по-видимому, не замечая иронию просьбы — попросил Штерна организовать ему встречу с регентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156