Пример такой общественной структуры России показала завоевавшая ее Орда: она легко овладела разобщенными русскими княжествами, но столь же легко лишилась приобретений, разделившись на обособленные ханства. Однако идея сильного государства под владычеством самодержца пришла в Россию с Запада. И писал об этом Ивану IV мелкопоместный дворянин, находившийся на воинской службе в Молдавии, Венгрии, Польше и приблизительно в 1539 году прибывший в Москву из Литвы, Иван Семенович Пересветов. Идеи его созвучны представлениям о государстве и государе Никколо Макиавелли. Такое сходство нельзя считать случайным. Даже если Пересветов не читал трудов Макиавелли, он должен был знать о них от своих друзей или знакомых.
Макиавелли, умерший в 1527 году, был современником возвышения и падения Флорентийской республики, постоянных конфликтов множества мелких итальянских государств, нашествий иноземцев. Он ясно осознал, что в трудное для страны время спасти ее способна только сильная централизованная вла сть.
Его общий вывод можно, пожалуй, считать одной из важнейших закономерностей в жизни общества: республиканское правление (демократическое) наиболее целесообразно в периоды социального благополучия, развития торговли, мирного существования, когда отдельные мелкие княжества могут соревноваться между собой в области культуры, взаимовыгодно сотрудничать.
В трудные же времена, при серьезных угрозах извне или войнах, а тем более – внутренних неурядицах и конфликтах, когда требуется консолидация сил, наиболее целесообразно единовластное управление. Это особенно ясно видно при ведении боевых действий. Тогда единое руководство совершенно необходимо. То же относится и к мирному времени в кризисных ситуациях.
В конце Средневековья во многих странах сложилась ситуация, требовавшая единовластного управления государством. При этом, как подчеркивал Макиавелли, предпочтительнее преемственность власти, которая «заставляет забыть о бывших некогда переворотах и вызвавших их причинах, тогда как всякая перемена прокладывает путь другим переменам».
Справедливость этого суждения полностью подтвердилась в период «большой смуты» на Руси.
Но создать единое государство – еще полдела. Надо удержать единовластие. Для этого проницательный прагматик Макиавелли предлагал использовать любые средства: «Пусть государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у власти, ибо, вдумавшись, мы найдем немало такого, что на первый взгляд кажется добродетелью, а в действительности пагубно для государя, и наоборот; выглядит как порок, а на деле доставляет государю благополучие и безопасность».
И дальше: «Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости». Это, конечно, не призыв к жестокости, а реалистический взгляд на вещи. Макиавелли выступает здесь не как моралист или лицемер, а как последовательный и трезвый государственник, прекрасно знакомый с нравами своего времени.
«Излишне говорить, – пишет он, – сколь похвальна в государе верность данному слову, прямодушие и неуклонная честность. Однако мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, когда нужно, обвести вокруг пальца; такие государи в конечном счете преуспели куда больше, чем те, кто ставил на че стн ость».
Вот тут и начинаются расхождения Пересветова с флорентийским мыслителем. У Пересветова образ самодержца идеализирован. По его мнению, разумное государственное правление строится так: гласный суд, достойное жалование судьям из казны, смертная казнь провинившимся судьям; все доходы царства должны идти в государственную казну, а уж оттуда раздаваться достойным людям. «Царь на престоле своем – благодать Божья и мудрость великая, а к воинам своим щедр, как отец к детям». Как видим, речь идет о крепком централизованном государстве, военизированном, с «национализированной», как мы сейчас говорим, экономикой при строгом контроле и справедливом суде.
Понятие о правде-справедливости стоит у Пересветова на первом месте. «Вельможи русского царя богатеют и в лени пребывают, – писал он, – а царство его в скудость приводят. Потому называются они слугами его, что прибывают к нему в нарядах, на конях и с людьми, но за веру христианскую некрепко стоят и без отваги с врагом смертную игру ведут, потому что Богу лгут и государю».
Однако для Пересветова ясно, что не следует держать людей в рабском повиновении: «Порабощенный человек срама не боится, а чести себе не добывает, хотя силен или не силен, а речет так: однако если холоп, иного мне имени не прибудет…»
Мысль верная. Рабы могут стать хорошими гладиаторами, но не воинами, ибо не станут отдавать жизнь за поработившее их государство. В связи с этим следовало бы задуматься о том, как ныне, в конце XX – начале XXI века, нередко толкуется победа советского народа в Великой Отечественной войне: мол, порабощен был русский народ сталинским режимом, подавлен большевистским террором, оттого и пошел (заставили силой!) сражаться с фашистами, жизней своих не жалея… И самое удивительное и страшно е, что в новых поколениях эта омерзительно лживая иде йка находит по рой благодатную почву. Вспомним, как воюет американское наемное войско. Оно избегает встречаться с противником лицом к лицу. Тот, кто сражается ради денег, кто порабощен экономически, более всего страшится потерять жизнь, для которой и требуются деньги. И если при монархиях господствует политический тоталитаризм, то в демократиях царит жесткий тоталитаризм экономический.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134